— Светлости, если угодно. Я слышал и о вас тоже. Могу я осведомиться о причине вашего появления в здешних краях, ведь, насколько мне известно, ваши, если их можно так назвать, “охотничьи угодья”, располагаются сильно южнее.
— О, монсеньор. так сложилось, что я решил сменить обстановку, — де Таллебард снова жизнерадостно рассмеялся- это вообще, как заметил, весёлый человек. — И теперь следую в Дижон.
Задумался ненадолго- очевидно, что этот рутьер знает то, чего ещё не знаю я, и было бы неплохо разузнать поподробнее.
— Мессир, вы не слишком торопитесь в Дижон?
— Хм, а что за вопрос?
— У меня здесь неподалёку имеется свой замок. Предлагаю вам своё гостеприимство.
Теперь задумался де Таллебард, его взгляд скользнул по мне, по моим воинам, и снова остановился на моём штандарте- где, с какой-то мыслью, и остановился. После чего, он широко улыбнулся, и кивком одобрил мою идею:
— Отличная мысль!
По случаю наплыва гостей был организован пир- положено подобное среди дворянского сословия, — с себя хоть последнюю рубашку сними, но перед посторонними покажи свою щедрость и благородство. Понятное дело, это касалось лишь людей одного социального слоя, или стоящих в этом плане повыше, с нижестоящими же, полагая их за животных, следовало и обращаться по-скотски. Мне, в силу моего настоящего рабоче-крестьянского происхождения и соответствующего воспитания, все эти сословные заморочки- до одного места, но не зря пословица гласит: “С волками жить- по волчьи выть”- и приходится этому соответствовать. Записав самого себя в дворяне, да ещё и в высшую прослойку этого сословия, вынужден теперь поступать- хотя бы внешне- подобающе. По крайней мере, с дворянами, с прочими же- стараюсь просто выстраивать нормальные отношения. Если они того заслуживают… Но вернёмся к нашим гостям.
Я не обмолвился, действительно- к нашим, имея в виду не только себя. От слуг в замке секретов нет, и уже скоро все- кому положено, и кому не положено- знали, с кем проводит свои ночи их сеньор. Будто свечку держали… А что такого, как говорил один человечек с пропеллером на спине: “Дело-то житейское…” И я с ним полностью согласен.
Не каждый день, но довольно часто я проводил свои ночи в покоях Марго. В жарких объятиях любимой женщины… Я сказал любимой? Честно, и сам не знаю: мне с ней хорошо ночью и приятно днём, она радует взор, и в ответ хочется радовать её… Но уж больно сильно отличаются своим характером эти две, повстречавшиеся на моём пути в этой эпохе, девушки, отчего отличаются и чувства, испытываемые к ним: одна как бурная горная река, другая- будто она же, но текущая по равнине, — и которое из них истинное? Или так и должно быть: разные женщины- и чувства различаются, и не нужно пытаться понять, а нужно просто жить…
После организованного застолья, как это обычно водится, потребовалось некоторое время на реабилитацию- будто после тяжёлой болезни. Но, слава богу, от моего радушия и гостеприимства никто не помер, хотя ранее о таких случаях- на других мероприятиях подобного характера- слышать доводилось.
Оклемался и Арно де Таллебард, с которым мы в приятный своей свежестью день расположились в соларе. Только я и он- как и было задумано мною: мне не давало покоя его намерение присоединиться к герцогу Бургундскому, отчего появилось желание узнать подноготную этого поступка. Быть может- думал я- это поможет в какой-то мере спрогнозировать и действия нового правителя. А для того, чтобы присутствующий капитан стал откровенней и разговорился, применил “запрещённый” приём- время от времени подливал в его бокал наилучшее, из имеющегося у меня, вино, — это, кроме прочего, чтобы и дамуазо был доволен состоявшейся беседой.
— Мессир, вы говорили, что желаете попасть в Дижон. Но вы не объяснили, что в этом такого завлекательного…
— О, Ваша Светлость, разве вы не в курсе, что многие из наших товарищей (имеются в виду рутьеры) сейчас служат новому герцогу Бургундии и его младшему сыну, как наместнику. И это ныне очень выгодно… ну, вы понимаете…
Ага, отлично понимаю: если вспомнить, как рутьеры служили всем предыдущим нанимателям, то становится понятно почему у Таллебардона так глаза загорелись. Ведь наемники прежде всего служат себе, и только потом- и то, если это выгодно- нанимателю. Выражаться может подобное в разном: рутьеры не стесняются, одновременно с основной службой, заниматься поборами, как я, например, при помощи patis, вымогательством или обычным разбоем. По сути, то, что сейчас происходит в Бургундии, можно охарактеризовать поговоркой: “Пусти козла в огород…”, и хозяева этих земель ещё наплачутся, выдворяя тех, кого они столь опрометчиво допустили к “сладкого”, но… мне-то какое до этого дело. Другой вопрос меня волнует…