Франсуа согнулся в поклоне:
— Не сомневайтесь, Ваша Светлость, всё расскажу и объясню.
— И это, — я сжал кулак и продемонстрировал его окружающим. — Если что- вот! Так и объясни…
Все немедленно склонились в поклоне…
Случилось здесь недавно дело- существует мой приказ, о котором все прекрасно проинформированы: подконтрольных крестьян и прочих не забижать и не грабить, не чинить насилия, тем более, не лишать жизни, — без приказа. А неделю назад- как раз перед походом- троица новобранцев, промахнулись мы с ними- набрела у речки на парочку девиц крестьянского происхождения. Кровь у наших “героев” забурлила, желания разные неприличные появились- вилланы же, значит можно, да только девицы в отказ пошли. И даже скудные предложенные монеты- откуда им быть во множестве, коли в боях эти вояки в нашем составе ещё не участвовали- ситуацию не улучшили. Кому из этих кухонных бойцов пришла на ум “светлая” мысль получить всё силой и бесплатно- история умалчивает. Однако, сотворив нехорошее, испугались последствий- в моём лице- и недолго думая, поступили по совету Доцента- ножичком по горлу, и в… в данном случае, это была река.
Дело получилось громкое, да и глупое- до невозможности. Когда староста деревни Ля Ривьер плакался мне на беспредел, я обещал, что немедленно разберусь. А чего разбираться, если эти дебилы столько следов наоставляли: тут и видоки оказались в наличии- видели кто и куда пошёл, и шмотки окровавленные нашлись- достаточно было общий шмон провести, и на лице у одного из них- отметина характерная в виде трёх параллельных полосок, оставленных чьими-то недовольными ногтями, и, главное, в котомке человека с отметинами нашли пару дешёвых серебряных серёжек- это же насколько нужно быть жадным и глупым- опознанных, как принадлежавших некогда одной из жертв. Если бог желает кого наказать- лишает разума…
Как можно при таких уликах указать на кого-либо ещё? Арестованных притащили ко мне на правеж, а я не стал тех ни пытать, ни ломать, добиваясь признательных показаний, как непременно поступили бы на этих средневековых судилищах, единственное, что спросил:
— Зачем убили?
Один голосил, что он здесь вообще не причём, второй- проклинал всех и каждого, уже ни на что не надеясь. И лишь последний молчал, опустив голову…
По совокупности злодеяний они не оставили мне выхода, но перед казнью велел прежде объявить об исключении всех трёх из своего отряда с формулировкой- “за неисполнение приказа”, а после, повесили, — как чужих. Кстати, когда советовался с приближёнными, к чему приговорить- каких только замысловатых способов членовредительства и умерщвления не наслушался: и оскопить, и кожу снять с живого, и на кол… Уж насколько я терпеливый человек, но и меня проняло- послал всех нецензурно, волевым решением приговорив к смерти через повешение. Какая разница, как человек смерть примет-это всё равно конец. И зачем его делать замысловатым и изуверским. Жертв ведь этим уже не вернёшь к жизни, а смерть- всех сравняет…
Невозможно описать разочарование на лицах рутьеров, когда из всего многообразия выбора палач в красном капюшоне лишь перекинул петлю через сук- я, можно сказать, обманул их самые светлые чувства (с каким контингентом приходится работать!), лишив всех запланированного зрелища. Но они и здесь нашлись, заключая пари, например, кто из висельников дольше всех продержится… на этом свете. Сидя на специально принесенном кресле, ощущал себя, как на стадионе. По крайней мере, крики в диапазоне от горести до восторга были очень похожи- если глаза прикрыть. А когда последний приговорённый перестал дергаться, я подумал, что это вполне возможно и не последний… если срочно не придумаю- как удовлетворить сконцентрированное здесь мужское либидо в женском внимании.
И кулак мой, на котором сейчас сосредоточилось внимание присутствующих, и слова- относились именно к этому происшествию. Не хочется что-то снова в таком мероприятии участвовать, вот и запугиваю- превентивно. Но не забываю и о решении этой задачи- а задумал я создать военно-полевой бордель. А чтобы не травмировать тонкую душевную организацию окружающих, назвать этих служительниц порока маркитантками.
Кому-то может показаться, что слишком много времени трачу на ерунду: крестьян обхаживаю, воинам своим половой вопрос решаю… Проще же было бы: одних плетьми, а других- "построить". Проще, но падение взаимопонимания сказалось бы прежде всего на мне: в первом случае- крестьяне могут попросту разбежаться, лишив меня так необходимого продовольствия, и мне пришлось бы прилагать намного более усилий, создавая продотряды; а во втором- может случиться что угодно, от развала отряда до бунта недовольных, вынужденными в этом случае репрессиями, солдат, — примеров в нашей истории подобному море. А я, таким образом, купирую возможные неприятности в зародыше.