— Пушки вперёд! — отдал приказ Полю.
И облепившие, подобно муравьям, массивные лафеты воины с напряжением выкатили из-за домов на прямую наводку нашу главную надежду. Из башен полетели стрелы, и с криком рухнул один из толкавших, но уже подбегали бойцы с павезами и щитами, на ходу прикрывая наше наступление. Вскоре уже заряженные ядрами пушки установили на позиции, и жахнули из них, заставив всех от испуга присесть.
Проковыряв уши, глянул на результат- рядом, только кладку подпортили. Но Поль и сам уже видел неудачу и, ярясь, орал на подчинённых, командуя повторное заряжание. Второй залп был получше- от попадания ядра в воротах образовался пролом, и их перекосило, а после третьего- они с грохотом рухнули, вызвав среди ждущих за домами рутьеров рёв восторга. И мы приготовились к штурму…
Тут из высоченной башни, из окошка на уровне примерно пятого этажа, замахали какой-то тряпкой, вызывая на переговоры. Глядя на это дело, я переглянулся с соратниками и выразил общее мнение, указывая обнажённым клинком на разрушенные ворота:
— Поздно спохватились- к чёрту аббата! На штурм!
И ждавшие только сигнала, рутьеры с предвкушающим рёвом хлынули в бой. Редкие стрелы и камни, летевшие из башен и даже изредка вырывавшие из наших рядов бойцов, остановить напор не смогли, и пару минут спустя бой уже переместился внутрь зданий- в узкие коридоры и на крутые лестницы. Хрипели, сошедшиеся в тесноте и сумраке враги, тыкая противника кинжалом в надежде найти среди сплошного железа щель- и нередко преуспевая в этом. Чтобы тут же получить ответный тычок в глаз…
Однако, преимущество наше было чрезмерным, отчего сопротивление не продлилось слишком долго, и вскоре радостный крик изнутри провозгласил победу. А вскоре под копыта моего коня кинули захваченного старика- аббата. Насколько рутьеры верили в Христа, настолько же не любили проводников этой веры: капелланов, викариев, аббатов, епископов- и прочую кровососущую камарилью. Полагая их ничем не отличающимися от прочих феодалов и поступая с ними соответственно… Примерно, как я ныне…
— Вот так встреча, Ваша Преподобие!
— Издеваешься?.. — кряхтя поднялся тот с колен, и вперил в меня яростный взгляд. — Прокляну!
— Ну, что вы, святой отец… Как можно? — И поменяв тон, продолжил. — Ты как- на свободу-то хочешь?
— Чинишь насилие над бедным служителем Господа нашего…
— Никакого насилия, все сугубо по воле вашей: нам, — я с усмешкой обернулся на улыбающихся командиров, — известно насколько бенедиктинцы бедны, а потому- какие-то несчастные три тысячи ливров- и ты, Ваше Преподобие, со своими братьями свободен, как ветер; ну, а ежели нет- тогда не взыщи…
— Схизматик… — с ненавистью прошипел аббат.
— Спокойно, святой отец! Прибереги свои силы для куда более важных дел- например, для поиска необходимых вам для обретения свободы денежных средств…
Глава 19
Пока мои рутьеры праздновали победу в Турню- а что касается бенедиктинского монастыря святого Филибера, то я разрешил им ни в чём себе не отказывать (не люблю эту братию) — и разгребались его последствия (а как же без последствий?), во Франции случилась очередная войнушка- втягивая и меня в свою орбиту. И в центре вопроса снова оказалась многострадальная Бургундия: после смерти от чумы восьмого апреля этого года французского короля Иоанна Второго из династии Валуа, герцогская корона по его завещанию перешла младшему сыну Филиппу Туреньскому, но ещё до его этого печального- прежде всего для самого короля- события, нашёлся человек, права которого в этом деле о наследстве, мягко говоря, слишком жадными Валуа оказались попраны, и осмелился бросить им вызов. И какой- сам король Наварры Карлос, прозванный потомками Злым.
Тут нужно сделать небольшой экскурс в предысторию: так получилось, что этот король, а сказать правильнее, королёк- по размеру его королевства, оказался по факту рождения потенциальным владельцем многочисленных выморочных наследств во Франции, однако… И тут всё упиралось в правящую семейку Валуа, которые, как носороги, давили своих соперников, не считаясь с какими-то правами и обычаями. В роли такого чайника и оказался Карлос, сын единственной выжившей дочери короля Людовика Сварливого Жанны Наваррской, через что имел определённые шансы на французскую корону. И, поскольку его мать по надуманной причине ("Негоже лилиям прясть!") была таковых прав лишена, взамен получив лишь некоторые земли в Нормандии (такой размен выглядел как насмешка), а теперь его собирались лишить и другого весьма важного для Франции наследства- герцогства Бургундского, — станешь тут Злым…