Не зря у меня нехорошее предчувствие появилось, жаль, только поздновато… Битву, при всём моём желании, теперь не выиграть, и нужно спасать своих. Какие бы они не были лучшие и тренированные, но когда французы разберутся с остатками наваррского войска и навалятся на нас скопом- уничтожат. И потому скомандовал отступление- пока что совместного с отрядом де Марёя…
Мы медленно отступали, держа строй. Враги наседали, пытаясь прорваться внутрь наших построений, и даже пару раз у них получилось- я ещё раз отметил индивидуальное превосходство рыцарей- но эти прорывы немедленно ликвидировались под ударами алебард. Наши алебардщики быть может и не блистали особым искусством во владении оружием, но зачем оно им, если парировать их удары практически невозможно. Выжившие из врагов, глядя на разрубленные тела своих менее удачливых товарищей, стали осторожнее- и держаться от нас подалее, что, в конечном итоге, позволило воссоединиться с отрядом бастарда, — и увидеть агонию нашей армии.
Вокруг штандарта, куда стекались ещё уцелевшие в этой бойне воины, разгорелся последний бой. Мы уже сражались практически в полном окружении, и если мой отряд, выполняя приказ не пускать внутрь ни чужих ни своих, и благодаря чему ещё держал строй, то прочие- превратились в аморфную массу, разбившись на поединки, — в которых на одного нашего воина приходилось по двое, а то и трое вражеских.
В этот момент я увидел, как топор невысокого, но при этом прямо квадратного, рыцаря расколол шапель- вместе с головой бастарда де Марёй. Это конец- понял я, и, уже не глядя, как враги, торжествуя, рвут на части наш флаг, криком скомандовал отступление. Приказ немедленно поддержал из центра колонны трубач, и мой отряд, повинуясь приказу, подобно червяку поменял голову и направление удара. И, пока он набирал скорость, прорываясь и походя уничтожая любое сопротивление, я с отрядом латников остался прикрывать его отход.
В щит врезался топор, а по моему предплечью скрежетнул наконечник копья- я сжал зубы, пережидая вышибающую слезу из глаз боль, и ответил шестопером. Рыцарь пытался отклониться, но недостаточно быстро, а потому к звуку рвущегося железа присоединился другой- лопнувшего черепа.
Воспользовавшись передышкой, оглянулся- как же мало нас осталось! С болью и горечью сжал зубы- ничего, ничего, недолго осталось. Вон- уже почти добрались! И, как бы подтверждая мою мысль, по облепившим мой отряд воинам будто смерть пролетела. Впрочем, так оно и было- это оставленные мною для охраны вагенбурга арбалетчики разрядили своё оружие. А потом ещё раз…
Такого противник уже не выдержал и отхлынул. А через несколько минут мы спрятались за стенками передвижной крепости, и рутьеры попадали где придётся от усталости оземь. Я дал им- себе тоже- некоторое время на отдых, а после скомандовал подъём- потому как не время, — кругом враг.
Однако, противник, оценив наши укрепления, атаковать не спешил. Лишь примерно через час к нам прибыл от супротивной стороны герольд- с предложением сдаться на милость победителя. На что я, с трудом удержав рвущееся наружу “Русские не сдаются!”, интеллигентно предложил разойтись как в море корабли:
— Вы видели сколько погибло славных рыцарей, когда они пытались нас задержать в поле, а теперь мы и вовсе, — я похлопал по набранной из толстого дерева стенке фургона, — В крепости. И, теперь, если не отступитесь, клянусь вам, умоетесь кровью!
Ответа так и не дождался. Однако, он и требовался- потому, что действия противника были красноречивее слов, — перед нами выстраивались враги большими силами. Наша позиция располагалась на некотором возвышении относительно окружающей местности и с одной стороны, ввиду наличия здесь многочисленных камней и оврага, труднодоступной, а потому, не без оснований, полагал главным направлением предполагаемой атаки другую сторону. Так оно и вышло: прикрывшись павезами, на штурм вагенбурга пошли несколько отрядов численностью до тысячи человек. Мы не стреляли, ожидая их приближения, и лишь когда до врага осталось около туаза, Пьер скомандовал:
— Огонь!
Картечь страшной метлой прошлась по латникам, здесь не спасали никакие доспехи- и металл и людей рвало на части с одинаковой лёгкостью. А следом ударили арбалетные болты- потери были большие, но они не остановили врагов, — они лишь ускорили движение, пытаясь поскорее добраться до нас. И я даже знаю почему первый залп не подействовал: к этому времени бомбарды, хоть и редкость, но уже не музейная- её одинаково используют обе воюющие стороны Столетней войны, и многие их знают, а кто-то уже и испытал на себе их огневое воздействие. Знают, в том числе и об их характеристиках, конкретно, о скорострельности. Несколько выстрелов… в день- вот их предел, — так чего бояться?! Они уже разрядились… И потому противник спешил сократить дистанцию, стремясь реализовать численное преимущество. Вот только у меня на этот счёт было своё мнение: