— Ожидается налет? — спросил я.
— Они здесь постоянно, — проговорил губернатор и, сощурившись, долго всматривался в противоположный берег канала, где под слепящим солнцем желтели голые холмы Синайского полуострова.
Война везде война, и мне не нужно было ничего объяснять, когда я проходил по безлюдным, разбитым улицам Суэца. Как можно было понять, израильские летчики от души «порезвились» над мирным городом. И мне вспомнились недавние, всего три месяца назад, дебаты в Дели, на сессии Межпарламентского Союза, где израильский представитель Д. Хакоэн жаловался на ущемление свободы воздухоплавания для самолетов Израиля. Их, видите ли, время от времени сбивают! Очень бы я много дал, чтобы взять сейчас этого холуя сионистов за ворот и ткнуть его носом в результаты этого самого «воздухоплавания»! Какую, спрашивается, военную опасность представляет собой суэцкая школа-десятилетка? А мы побывали в ней и убедились, что она загорелась от прямого попадания бомбы. Являются ли военными объектами госпиталь, мечеть, кинотеатр, церковь? Мы постояли на их руинах, — все они разрушены целенаправленной бомбардировкой. Целые кварталы и улицы лежали в развалинах. В городе сейчас, как сказал г-н Галам Саар, едва ли наберется десять тысяч жителей.
Военный губернатор г-н Хамид Махмуд, одетый в легкую форму, в каскетке с козырьком, с удрученным видом направился внутрь церкви, стоявшей без купола в куче кирпичных обломков. Остерегаясь, как бы не свалилось на голову что-нибудь, за ним вошли представитель Сенегала г-н Л. Сиридхама, а также наш, можно сказать, земляк, парламентарий Иордании шейх Абдель Баки Гаммо. Печальное зрелище предстало глазам вошедших. Сквозь разбитый купол виднелось небо. Стены испещрены осколками, на полу груды щебня. Распятие каким-то чудом удержалось на стене, но Христос в мученическом венке сорвался и висел на одном гвозде, которым была пробита его левая рука. Попадание бомбы как бы прибавило ему мук: разбита голова, оторваны рука и нога.
Шейх Абдель Баки Гаммо скорбно покачал головой.
— Вот сфотографировать сейчас эту церковь, да и послать Никсону. Он же считает себя примерным христианином!
На улице нас встретило такое ослепительное солнце, что после угрюмого сумрака сгоревшей церкви пришлось невольно прикрыть рукой глаза.
— Господа, тревога! — вдруг произнес военный губернатор.
Мы увидели дымный след ракеты и неяркий огонек, скатившийся по раскаленному небу.
С той стороны, где был Синайский полуостров, послышался гул реактивных моторов, и неожиданно, как пущенные из пращи, сияющий простор над притихшим каналом прорезали самолеты.
— В убежище! — последовала команда. — Немедленно всем в убежище!
В своей жизни мне довелось бывать и под артиллерийским обстрелом, и под бомбежкой, и под коварным огнем минометов. Но тут, чтобы не нарушать инструкций и не причинять ненужных огорчений заботливым хозяевам, пришлось подчиниться команде и спуститься в убежище.
Вместительное подземелье было заполнено коленопреклоненными людьми в военной форме. Поодаль стояла армейская обувь. Был час молитвы, и солдаты соблюдали традицию, обратившись лицом к почтенному седобородому имаму.
Закончив богослужение, имам произнес нечто вроде коротенькой проповеди, и шейх Абдель Баки Гаммо, склонившись к моему уху, перевел:
— Аллах, — с великой силой убеждения произнес наставник египетских солдат, — помоги нам изгнать врага — израильскую нечисть! В твоих руках, о великий, объединить всех людей мира и дать покой и счастье на земле!
И в тот миг, когда над головами молящихся солдат раздавался пронзительный вой пиратских самолетов с наляпанной «звездой Давида» на фюзеляжах, страстный голос седобородого имама, мечтающего о счастье своей поруганной родины, напомнил мне величественный напев древних текстов, которые некогда приписывали самому Ра, вечному богу животворного солнца:
«Говори правду, твори правду, ибо она — великое, она — большее, она — пребывающее. Дурное дело не приводит к цели, — мой же корабль достигнет берега…»
СВЕЖИЙ ВЕТЕР НАД ДРЕВНЕЙ ЗЕМЛЕЙ
Было время, когда высокие горы, широкие моря и океаны служили непреодолимыми препятствиями, и любознательный человек, взирая на эти естественные преграды, представлял себе за ними сказочные страны, райские места, жизнь которых полна неповторимого очарования. Так еще на заре человечества возникла восхитительная сказка об Индии, чудесном теплом крае под вечно голубым небом. Непроходимые пустыни, бездонные пропасти и высочайшие в мире горы тысячи лет отделяли этот уголок земли от чужеземцев. Когда же глаза первых пришельцев, и русских в том числе, взглянули на загадочный край, то вздох изумления невольно вырвался из груди настойчивых путешественников: сказка не обманула ожиданий. Взорам отважных пилигримов открылась картина непередаваемой красоты, они увидели страну древнейшей цивилизации, и с тех пор по миру пошли гулять фантастические рассказы о диковинных зверях и птицах, о грандиозных постройках: гробницах, дворцах и храмах, причудливая архитектура которых заставляла усомниться в участии человека, о несметных сокровищах этой страны, что в конечном счете сыграло зловещую роль, обратив на себя алчные взгляды завоевателей.