— Жан сейчас придет, — сказала хозяйка, приглашая нас в гостиную, — он просит его извинить за задержку.
Рассадив гостей в кресла, Дилия принялась хозяйничать в баре. Она достала бутылку виски, лед, стаканы.
— Чистый или разбавить? — спросила она. — Кому как?
Мы попросили пополам с содовой. Бросив в стаканы с напитком по кубику льда, хозяйка обнесла гостей. Затем налила себе и опустилась в покойное кресло, очень непринужденно закинув ногу на ногу.
Не успели мы пригубить из стаканов, как у входной двери раздался резкий, нетерпеливый звонок.
— Жан! — просияла хозяйка и быстрыми легкими шагами нестареющей женщины вышла открыть.
Он ворвался в гостиную шумно, стремительно и с порога бросился ко мне. Мы расцеловались.
— Мой друг! — с чувством провозгласил Жан Бриер. — Я до сих пор под впечатлением Ташкента.
Его расспросам не было конца. Он не сидел на месте. Среднего роста, сухощавый мулат с чуть тронутыми сединой курчавыми волосами, Жан Бриер, казалось, был заряжен неиссякаемой энергией. Его спортивная фигура носилась по гостиной. Прихлебывая из стакана, он с чувством жестикулировал. Перейдя к делам, сразу набросал программу нашего пребывания в стране: с кем следовало увидеться, где побывать, что сделать. Жан Бриер был близко знаком с президентом Сенегала поэтом Леопольдом Сенгором, ценил его творчество. Он сказал, что, конечно же, вы должны обязательно увидеться с Сенгором. О подготовке к симпозиуму поэтов сообщил нам следующее. В Дакаре уже создан Национальный комитет по связям с писателями стран Азии и Африки. Президентом этого комитета назначен Алиун Сен, литератор, директор кабинета президента республики. Генеральным секретарем комитета является поэт Дуду Гей, сам он, Жан Бриер, назначен казначеем этого подготовительного комитета. Само собой понятно, заверил он, с его стороны будет сделано все, чтобы помочь нам.
Не знаю, что бы мы делали в Дакаре без Жана. Он знал здесь все и вся. Его деловитость не имела границ. При всей своей занятости на службе Жан сделал очень многое, чтобы наше пребывание в Сенегале было полезным и приятным.
На следующий день он заехал за нами в посольство и, едва поздоровавшись, принялся торопить:
— Быстро, быстро. Мы сейчас же едем на радио.
Оказывается, он уже договорился о нашем выступлении. Передача должна начаться через несколько минут.
— Да о чем же выступать? — удивился я, впадая помимо своей воли в бешеный ритм, навязанный Жаном.
— Как о чем? Вас будут спрашивать, вы будете отвечать. Не беспокойтесь, здесь вы среди друзей.
В дакарском радиоцентре нас ждали с нетерпением: приближалось время передачи. Жан наспех представил нам мужчину, который из всех, кого мы встречали, казалось, единственный не проявлял никакого беспокойства.
— Это Жозеф Зобел, он будет вести передачу. Кстати, тоже поэт. И, кстати, тоже с Гаити. Мы земляки.
Ведущий передачи, одетый так же, как и Жан, в рубашку с короткими рукавами, в галстуке, пошел впереди, показывая, куда идти.
Выступление заняло не много времени — всего двенадцать минут. Отвечая на вопросы Жозефа, я сказал, что приехал в Сенегал вторично, у меня здесь много друзей, что творчество многих поэтов Сенегала хорошо знакомо советским читателям, их стихи издаются у нас в стране на самых разных языках.
Позднее выяснилось, что передача была записана на пленку и в последующие дни ее повторяли дважды: один раз опять для Сенегала, а другой — по Международному радио.
Когда мы вышли из студии, я намеревался было поговорить с Жозефом Зобелом, однако неутомимый Жан уже ждал нас.
— Некогда, некогда. Потом, мы должны ехать.
— Куда еще, Жан?
— Как куда? Нас ждут в редакции «Дакар матин». Едем!
— Идем или едем? — уточнил я, спускаясь вслед за ним по лестнице.
— Едем.
Выйдя на ослепительный солнечный свет, заливающий раскаленную улицу, Жан Бриер требовательно вскинул руку. Тотчас же из потока машин к нам рванулось пустое такси. Пассажиры, пользующиеся услугами такси, здесь так редки, что водитель машины был чрезмерно обрадован возможности заработать.
— Прошу, — и Жан гостеприимно распахнул дверцу машины.
Мы приехали к большому белому зданию в несколько этажей. Наверху, сплетаясь в буквы латинского шрифта, сияли стеклянные трубки, образуя два слова: «Дакар матин». Здесь помещалась редакция единственного массового органа, выходящего в республике. (В прошлый свой приезд я видел в газетных киосках «Юните африкэн», однако вскоре газета была закрыта).