Все в миссии были страшно заинтригованы переговорами, но король и его ближайшее окружение, несмотря на симпатии к русским, не посвящали в детали. Общая же направленность переговоров была ясна с самого начала — восстановление утраченных японцами позиций. Наиболее осведомленным оказался, как и следовало ожидать, Ен Пан-са. После почти ежедневных бесед с ним наш посланник составлял длиннейшие депеши в Петербург. Совместные прогулки Ивашникова с Ен Пан-са на некоторое время прекратились, но как-то вечером, вежливо постучавшись, переводчик зашел к Ивашникову.
Прапорщик не спеша заварил свежий китайский жасминовый чай, который он очень любил за непередаваемый аромат, и в глубоком молчании, но с явной взаимной симпатией они выпили по чашке, а потом заговорили.
— Я понимаю, что все очень интересуются переговорами Комуры с королем. До последнего времени и мне мало что было известно, но сейчас положение прояснилось. Никакой тайны я не открою, расскажу лишь о том, что буквально на днях станет известно всему миру.
Ивашников с недоверием покачал головой:
— Да многие ли в мире интересуются событиями в таком отдаленном уголке земного шара?
Но Ен Пан-са неверно истолковал его сомнение и горячо уверил:
— Да, очень скоро. И господину Веберу я уже все рассказал, а сам узнал от Ли Бом-чжина, двоюродного брата короля и ближайшего его советника, — простодушно добавил Ен Пан-са.
— Японский посланник господин Комура рассказал королю о секретных статьях русско-японского договора, касающихся Кореи. Он так преподнес это королю, что Россия в его глазах оказалась обманщицей и предательницей Кореи. По словам Комуры, выходило, что именно Россия предложила едва ли не раздел Кореи между Россией и Японией.
Ивашников был возмущен такой низкой клеветой:
— Да ведь король видит нашу бескорыстность и может сопоставить её с алчностью японцев!
— Комура навязал королю мнение, что Россия не желает ничем помочь Корее — заем не представляет, частный капитал не вкладывает, за спиной короля договорилась с Японией о разделе страны и увеличивает здесь количество своих военных, что, хотя и предусмотрено русско-корейским договором, но очень опасно и подтверждает её намерения.
— Однако именно к нам он прибежал прятаться, — возразил Ивашников, — знал, что только русские могут его спасти.
— Память на доброе у людей коротка, а король — всего лишь человек. Сейчас японцы предлагают ему деньги, просят концессии на строительство железных дорог от крайнего юга до границы с Китаем и развернули широкую торговлю своими товарами по всей стране. Американцы, французы и англичане — все торопятся представить Корее займы, просят концессии на строительство железных дорог, в том числе Сеул — Чемульпо, а связать столицу с портом очень важно. Россия же денег в Корею не вкладывает, лишь требует, чтобы строительство железных дорог велось с русской широкой колеей. Но ведь тогда ею невозможно будет пользоваться — никто в мире не выпускает такие локомотивы и вагоны.
— Как же король не понимает, что железные дороги японцам нужны, чтобы быстро доставлять войска из портов в любую точку Кореи и далее, к границам Маньчжурии, Китая.
— И к вашим границам. — Ен Пан-са тревожно взглянул Ивашникову в глаза.
— Ну, с нами воевать японцы не осмелятся, — снисходительно улыбнулся Ивашников наивности собеседника.
— Как знать, — задумчиво отозвался тот. — Словом, под влиянием Комуры и Броуна благодарность нашего короля России стремительно уменьшается. Господин Вебер сообщил королю, что скоро сюда прибудет русский советник финансов и что Россия предоставит крупный финансовый заем через Русско-Китайский банк, но это лишь обещания. Король колеблется: уступить ли ему настояниям Комуры, Броуна и партии «Тоннип Хёпхве» и перебраться в свой дворец Чандоккун или остаться в русской миссии.
— Действительно, короткая у него память…