— Сосунок! Наверх, и поскорее!
Юркий мальчик взобрался на стропы, в то время как Рэндольф, поглощенный мыслями о кризисе и шатавшийся по палубе, споткнулся о Линдси Ноузворта, пытавшегося выбраться из-под извивавшейся массы Майлза Бланделла и вдруг одним рывком присоединившегося к своим прямоходящим коллегам. Посмотрев вверх, он увидел Дерби Сосунка, с любопытством смотревшего на него снизу вверх.
— Что я должен тут сделать, Профессор? — задал вопрос чистосердечный талисман.
В глазах Рэндольфа появились слезы отчаяния, и Линдси, заметив знакомую инертность командира и вернув себе дар речи, лишь на мгновение утраченный из-за локтя Майлза, бросился, или, точнее, прополз в образовавшийся вакуум власти.
— Поверни клапан вручную, — крикнул он Дерби, — верни его в закрытое положение, — едва слышно добавив «маленький дурак». Дерби, униформа которого реяла в стремительном потоке газа, храбро бросился выполнять приказ.
— А мне подготовить парашюты, Ноузворт? — подчеркнуто растягивая слова, спросил Чик.
— Мистер Ноузворт, — поправил его Линдси. — Нет, Заднелет, думаю, нет, вряд ли у нас будет время — более того, сложность, с которой столкнется во время прыжка с парашютом Бланделл, поставит в тупик самого гения топографии герра Римана.
Эта ирония не достигла Чика как ее объекта, он, наконец-то, как-то встал на ноги и теперь с мирной беззаботностью склонился за борт, по-видимому, для того, чтобы полюбоваться пейзажем. Над ним Дерби с триумфальным «ура!» закрыл клапан, и огромный дирижабль начал снижаться со скоростью, не превышавшей скорость падения осенней листвы.
— Мы точно напугали тех парней внизу, Профессор, — прокомментировал Майлз, выглядывая за борт. Сбросив все эти мешки с песком, готов поспорить.
— Что? — Рэндольф начал возвращать себе образ компетентного флегматика. — Что вы сказали?
— Они убежали, сломя голову, — продолжал Майлз, — один из них был вовсе без одежды, именно так всё и происходило!
Он достал из стоявшего рядом ящика с инструментами мощную подзорную трубу и направил ее на интересовавшие его объекты.
— Ну, Бланделл, — Рэндольф встал с места своего падения, — сейчас у нас много дел, не время прохлаждаться.
Его прервал крик ужаса Майлза.
— Профессор! — кричал он, с недоверием вглядываясь в блестящий цилиндр, — неодетая фигура, о которой я говорил, это не парень, как выяснилось, это. . . леди!
У борта произошло столпотворение, все пытались вырвать телескоп из рук Майлза, упрямо в него вцепившегося. Члены экипажа с жадностью вглядывались, пытаясь убедиться в достоверности явления, о котором им рассказали.
По травяной поверхности внизу, в опускающихся сумерках, среди ярких вспышек взрывавшихся мешков с балластом, беззаботно носился, словно в привычной обстановке, дородный джентльмен в тужурке с поясом и в гольфах, одной рукой прижимая к затылку соломенную шляпу, а другой удерживая на плече фотокамеру и штатив. Вплотную за ним следовала компаньонка, которую заметил Бланделл, с ворохом женской одежды, из одежды на ней была только диадема в форме цветка, очаровательно съехавшая набок в копне светлых волос. Похоже, дуэт направлялся в близлежащий подлесок, то и дело бросая настороженные взгляды на гигантскую газовую подушку опускающегося «Беспокойства», словно это было огромное глазное яблоко, возможно, самого Общества, разглядывающее их с высоты в духе конструктивной цензуры. К тому времени, когда Линдси смог вырвать оптический прибор из влажных рук Майлза Бланделла и таким образом заставить недовольную молодежь выбросить якоря и помочь Дерби пришвартовать величественный дирижабль к «Матери-Земле», неблагопристойная пара растворилась в листве, как эта часть Республики — в опускающейся мгле.
Издавая звуки, характерные для обычной маленькой обезьяны, Дерби передал сверху якорный канат, достиг земли, и, быстро передвигаясь вокруг «Беспокойства», ловко поймал все якорные тросы, которые бросил ему Майлз Бланделл. Он по очереди подгонял молотком крепкие деревянные колышки сквозь петли каната на концах пеньковых канатиков, вскоре перед ним было огромное средство передвижения, словно очарованное и принужденное к покорности крохотным укротителем, связанное и неподвижное над ним.
Теперь лестница Иакова загрохотала за окном, сейчас по ней нерешительно спускался Майлз, нагруженный огромным мешком грязного белья. В небе Запада оставался лишь отблеск темного багрянца, на фоне которого виднелся силуэт Майлза и головы других мальчиков над изогнутым ободом гондолы.