В самом начале нашей крепкой дружбы, мы стали создавать так называемые «дружеские» традиции. Каждый вечер мы старались спрятаться в тёмном укромной месте, чтобы поболтать о делах насущных. Мы делились самыми сокровенными тайнами и историями, каждый раз всё больше друг другу раскрываясь. Нас вовсе не заботило, что когда-то мы расстанемся, перестанем дружить или предадим друг друга, ведь в нашем представлении это было просто невозможно.
-Знаешь, а я хочу стать моделью, как моя мама, - в одну из вечерних посиделок призналась Лика задушевным голосом. Я в восхищении закивала и заверила её, что в любом случае, поддержу в таком стремлении. Сама я так и не ответила на вопрос, кем хочу стать в будущем, ведь для меня оно такое далёкое и туманное, что думать о нём было просто глупо.
С каждым годом Лика менялась не только внешне, но и внутренне. Я стала замечать, что моё общение ей перестало приносить радость, на многие наши посиделки она не являлась, на следующий день оправдываясь тем, что не успела из-за уроков. А я всё это время сидела в нашем тайном уголке и угрюмо смотрела на барабанящий по окну дождь, который так и выстукивал песню об одиночестве. Нет, помимо Лики у меня ещё были подруги, но каждый раз, когда мы собирались вместе, я чувствовала, что могу поговорить с ними только об одежде или мальчиках, а ни одна из этих тем меня не интересовала. С Ликой всё было совсем не так. С ней мы говорили о разных интересных вещах, от политики-экономики до школьных заварушек. По крайней мере, об этом мы говорили с Ликой, которую я знаю. Но с каждым днём образ моей милой лучшей подруги «Ликуши» таял прямо на глазах, а я продолжала безмолвно следить за тем, как Лика потихоньку отдаляется от меня, начинает насмехаться, как совсем не так давно делали мои недоброжелатели. Однажды я напрямую завела об этом разговор:
-Лик, тебе не кажется, что ты почти не общаешься со мной? – я постаралась преподнести это помягче, но видимо не получилось, ведь Кравец недовольно надула свои ярко-алые губы, только что накрашенные новой помадой, и с обидой в голосе ответила:
-Ты не единственная моя подруга, - а потом добавила чуть мягче. – Ты же знаешь, для меня ты всегда лучшая.
Я-то это знала, но где-то в глубине души поселился червячок сомнения. А так ли сильно Лика дорожила нашей дружбой?..
Один нехороший случай заставил меня разобраться со своими чувствами окончательно.
В тот день у меня было особо паршивое настроение. Гадкое настолько, что я пропускала мимо ушей все утренние приветствия, а на колкие шутки реагировала с особой агрессией, не забывая отвечать тем же. Причин для дурного расположения духа было предостаточно.
Накануне вечером мне сделали выговор, якобы я специально сломала дверку шкафа. Кто же виноват, что этот детдом не видел ремонта уже лет двадцать, если не больше? Ну а взрослым это не объяснишь, хотя я и пыталась. Всё, что в итоге услышала в ответ: «Ты ещё маленькая, чтобы со мной так разговаривать». Эти слова принадлежали молоденькой сотруднице, с которой мы не поладили сразу же, как она переступила порог здания. Она вела себя вызывающе и броско, поэтому моей «обновлённой» подруге Лике показалась прекрасным объектом восхищения. Я же, в свою очередь, ненавидела вульгарность и надменность в людях, которую стала замечать и в лучшей подруге. Эта девушка (Ирина, как я позже узнала) не внушала мне доверия при том, что и я ей не особо понравилась. Когда мы однажды остались наедине, она с брезгливостью осмотрела меня с ног до головы и неудовлетворённо крякнула: «Что это за лохмотья на тебе? И веник на голове, фе!». Меня это тогда нехило разозлило, потому что на мне была надета любимая толстовка с изображением группы «Skillet», песни которой неизменно стояли на первом месте во всех моих плейлистах. К тому же, я в то утро причесалась с особой тщательностью, чтобы произвести хорошее впечатление на новых работников. Правда, Ирина это желание отбила напрочь. На её неприятное высказывание по поводу моего внешнего вида, я ответила дерзко и бесстрашно, как и полагается настоящим сумасшедшим:
- Уж извините, не всем носить «Dolce & Gabbana», - и состроив извиняющееся лицо, произнесла: - А, простите, я не заметила, что это подделка, не стоило мне задевать вас за живое.