С минуту он ничего не отвечал. Он думал о том, какую прелестную картину представляет она сама, стоя возле огромного дерева на склоне зеленого холма, внизу которого виднелась долина. Но она нагнулась, подняла опрокинутую корзинку и стала собирать свои швейные принадлежности. Очарование было нарушено, и он возразил, улыбаясь:
— Мы, в полиции, должны быть довольны, что существуют такие места, как Скалистые Ручьи. Подумайте только, если бы их не было, то мы рыскали бы по округе столь же бесполезные, как голодные койоты зимой! И, конечно, правительство не стало бы платить нам деньги за это.
Девушка собрала свои вещи и, указав рукой на тропинку, которую Файльс покинул, сойдя с лошади, отрывисто проговорила:
— Вот дорога в Скалистые Ручьи. Она ведет прямо к трактиру. Видите ли, это самое главное здание в поселении! Прощайте.
Не прибавив больше ни слова, она быстро пошла вниз и скрылась в густом кустарнике, покрывающем склоны холма.
Ту неожиданную встречу Файльс не мог забыть, и теперь, сидя у окна в полицейской конторе, он припоминал все ее подробности. После того он много раз видел эту девушку и даже говорил с нею, так как его служебные обязанности часто заставляли его бывать в окрестностях старой сосны. Но знакомство их не подвинулось ни на шаг: девушка сохраняла холодную сдержанность в своих отношениях с ним.
Между тем Файльсу она нравилась все больше и больше, и он думал о том, что когда, наконец, успех увенчает его усилия и он выдвинется по службе и займет независимое положение, то станет добиваться ее руки. Теперь он еще не может этого сделать. Он должен сосредоточить все свои помыслы, все свои силы на достижении цели, к которой стремился. А тогда!..
Мечты его были прерваны стуком в дверь. Вошел сержант.
— Ну что? — спросил Файльс властным голосом.
— Это Хёнтли, сэр. Он получил известие, — отвечал сержант. — Товарный поезд был остановлен, не доходя Белого Пункта. Грабители вскочили в два последних вагона и удержали в плену тормозную команду. Кажется, поезду был дан сигнал к остановке, когда он миновал холмы и был на повороте. Пока он там стоял, два последних вагона были отцеплены и затем поезду было дозволено продолжать путь. Поезд отправился без двух вагонов и теперь находится в виду. Хёнтли ожидает вас.
Файльс встал, и сержант тотчас же посторонился, чтобы пропустить его в дверь.
— Где телеграмма? — спросил он взволнованного агента.
Никто не проронил ни слова, пока он читал это важное сообщение, разрушившее все его надежды на немедленный успех. Бросив вопросительный взгляд на агента, Файльс повернулся к сержанту.
— Тут сказано, что кондуктор слышал, как предводитель говорил своим людям, чтобы они отправлялись по южной дороге. Это либо просто блеф, либо ошибка. Эта дорога ведет в Скалистые Ручьи, отстоящие на 22 мили от Белого Пункта. Они, вероятно, должны были медленно двигаться со своим тяжело нагруженным фургоном. Скалистые Ручьи находятся в 26 милях отсюда по дороге. Скажите нашим людям, чтобы они немедленно отправлялись, и если они поедут быстро, то могут перехватить их по дороге или же поедут за ними и выследят их.
Файльс, не обращая внимания ни на сержанта, ни на Хёнтли, ожидающего его, бросился во внутреннюю комнату, где находился телефон, и позвонил в городской полицейский участок.
— Дело в высшей степени важное, — сообщил он начальнику. — Я должен немедля повидаться с вами. Спиртные контрабандисты снова нас обставили…
Глава V
На южной дороге
Три человека в полицейской форме быстро мчались по равнине. Впереди скакал сержант Мак Бэн. Вдруг он остановился и, обратившись к своим спутникам, сказал:
— Видите, ребята, вон там Кипарисовые холмы? Мы слишком удалились к югу.
— Верно, сержант, — ответил один из полицейских. — Надо повернуть влево.
Загорелые, бронзовые лица всех троих выражали энергию, и глаза были с напряженным вниманием устремлены вдаль. Служба их была тяжелая, но этого требовало от них правительство, и этого же требовали условия страны, в которой они находились. Беззаконие преобладало в этих прекрасных, залитых солнцем равнинах и не только беззаконие людей, но и беззаконие самой природы, с которой приходилось бороться, чтобы можно было дышать свободно и жить.