В нескольких стах ярдов за их стоянкой речка протекала между высокими вязами и, бурля, впадала в глубокий пруд. Том присел там на пень и отдыхал, погрузившись в мечты. Мысли его, казалось, неслись и крутились, как струи реки, по-видимому, без всякой цели. Но когда мелькнуло воспоминание о Милли, то оно уже не оставляло его. Здесь, в одиночестве, воспоминания казались более живыми, и, перебрав в памяти все подробности, касающиеся ее, он пришел к выводу, что она, вероятно, несчастна, и положение ее тяжелое. «Я… я не могу вам ничего больше сказать…» — быстро проговорила она тогда тоном, в котором, он понял теперь, слышался стыд и страх. Том задумался об этом и только через час, когда темнота стала сгущаться под деревьями, пришел в себя, встряхнулся и направился к стоянке. Мало было надежды увидеться когда-нибудь с этой девушкой. Покорно со смутной тоской в душе он постарался не думать о ней.
Дни шли за днями, а отряд Хэднолла продвигался все дальше по прерии, иногда отклоняясь вправо или влево от главного направления на юго-восток. Они делали от пятнадцати до двадцати пяти миль в день, в зависимости от состояния дороги и подходящих для ночевок мест. Время от времени они встречали охотничьи отряды с вереницей повозок, доверху нагруженных бизоньими шкурами. Дни превращались в недели, и Том потерял счет этим однообразным дням.
На необозримых равнинах уже началась весна. Все вокруг зазеленело и цвело.
Однажды во время остановки на закате солнца Пилчэк, окончив свою обычную работу, поехал верхом на ближайший холм. Доехав до вершины, он слез с лошади, поднял короткую подзорную трубу и долго смотрел на юго-восток. Когда он возвратился в лагерь, все взгляды устремились на него.
— Видно что-нибудь? — нетерпеливо спросил Хэднолл.
Том почувствовал волнение при одном взгляде на разведчика.
— Бизоны! — возвестил Пилчэк.
На минуту наступило молчание. Женщины раньше всех отозвались на доброе известие. Хэднолл, казалось, еще туго соображал, в чем дело. Бэрн бросил полено, которое держал в руке.
— Бизоны! — повторил он, и быстрый радостный взгляд, брошенный им на отца, доказывал, насколько он считает ответственным себя за эту охоту.
— Сколько их? — спросил Хэднолл, большими шагами подойдя к разведчику.
— Право, сразу не могу этого сказать, — ответил Пилчэк.
Сэлли Хэднолл прервала своего отца, когда он хотел опять сказать что-то:
— О, мне безумно хочется увидеть стадо бизонов. Много ли их?
— Довольно много, — ответил Пилчэк с профессиональной гордостью во взгляде. — Думаю, что стадо растянулось миль на пятнадцать в длину и мили на три в ширину.
Тут Хэднолл испустил громкий крик, что было признаком такой же искренней, если и не столь экспансивной радости, какую испытывали и другие.
На следующий день переезд был самый долгий из всех, которые когда-либо совершал Том. Было пыльно, солнце пекло, дорога казалась бесконечной, и впереди виднелась только простирающаяся повсюду прерия. Но, наконец, к закату солнца вдали показалась колеблемая ветром листва деревьев; там, несомненно, протекала речка. А за речкой, по-видимому, и начинались пастбища бизонов. Еще час томительного путешествия по однообразной равнине, и отряд остановился в самом диком и привлекательном месте, какое только попадалось ему.
В тот вечер Том быстро справился со своими лагерными обязанностями, и поспешно взошел на самый высокий холм. Дойдя до вершины и взглянув на восток, он вдруг замер от изумления и восторга. Заходящее солнце золотистыми лучами заливало обширную равнину перед ним. В полумиле от холма паслось огромное стадо крупного скота, дикого и странного на вид. Несомненно, это были бизоны. Том испытал самое восторженное чувство за всю свою жизнь. Какое изумительное зрелище! Это совсем не то, что он представлял себе по рассказам. Тысячи бизонов! Стадо растянулось так далеко, что терялось из виду. Он долго смотрел и чувствовал, что никогда не забудет этой минуты, когда он впервые увидел стадо бизонов.
Вернувшись в лагерь, он убедился, что не он один опоздал к ужину. Хэднолл с Пилчэком тоже уходили. И Бэрн только что пришел с женой и с сестрой, которые оживленно беседовали о том, что они видели.
— Много ли вы видели их? — спросил Хэднолл Тома.
— Не имею ни малейшего представления, — тысяч пять, может быть, — а конца стада я так и не увидел, — ответил Том.
— Мы видели тысяч десять по другую сторону от вас, — выразительно прибавил Хэднолл.
Большие глаза его блестели, и взор был устремлен вдаль. Том почувствовал, что Хэднолл не воспринимает всей дикой красоты этого зрелища. Ему виделись только тысячи шкур для продажи.