Но старая миссис Лейвли перебила разговор, принимавший неприятный оборот.
— Не пора ли нам в комнаты? — сказала она. — Солнце уже зашло, а городские жительницы простуживаются легко. Джеймс, помоги мне убрать со стола.
Общество послушалось хозяйку, и скоро большая и уютная гостиная огласилась веселым говором. Старый Лейвли рассказывал про былое, жена его хлопотала, стараясь всячески обласкать миссис Дейтон и Адель. Она говорила, что ни за что не отпустит молодую девушку завтра от себя, пусть мистер Гэвс и не думает ее похищать! Он такой любезный, не захочет огорчать всех.
Слушая речи матери, Джеймс мог только спросить молодую девушку подавленным голосом:
— И вы, в самом деле, хотите покинуть нас завтра, мисс Адель?
— Да, мистер Лейвли, — ответила она задорно, — мистер Гэвс увозит меня к своей сестре.
Эти слова так поразили бедного юношу, что он встал, чтобы выйти из комнаты.
— Куда ты, Джеймс? — крикнул ему отец.
— Надо припрятать остатки оленя от собак и хищных зверей, — сказал он первое, что пришло ему на ум.
— Верно, верно, иди. А я расскажу о презабавном происшествии.
Он принялся за рассказ, который Сандерс слушал с притворным любопытством, в то время как все его внимание было поглощено оживленной беседой между старухой Лейвли и миссис Дейтон. Речь шла об одной семье, жившей в Джорджии и состоявшей в родстве с миссис Дейтон и Аделью.
— Да, миссис Дейтон, — говорила старушка, — это достоверно. Моему мужу писали оттуда. Старый Бервик только на три дня пережил свою жену, и завещание его хотели вскрыть в среду. Вы получите уведомление на днях.
— Мой муж получил какие-то два письма сегодня поутру, но ничего мне не говорил, вероятно, это не то, иначе он сообщил бы мне.
— Несомненно. Но такого рода дела обычно затягиваются, нотариусы и другие законники никогда не торопятся, если дело идет о выплате денег.
Адель разговаривала с миссис Кук, потом пошла помогать ей укладывать спать детей и выказала при этом такую милую заботливость, что молодая фермерша сказала, нежно пожимая ей руку:
— О, дорогая моя, как бы я была счастлива, если бы вы вышли замуж за какого-нибудь фермера по соседству с нами!
— Я очень люблю сельскую жизнь, — ответила девушка, краснея, — но как знать будущее? Хорошо, если судьба свяжет меня с тем, к кому лежит сердце.
— О да, это самое великое счастье! Муж, которого любишь, дети…
— Вам было хорошо там, где вы жили прежде? Вы не жалеете о тех местах? — перебила Адель.
— Видите ли, и там было очень хорошо, но здесь мои родители и брат Джеймс, а я их так люблю! Следовательно, здесь еще лучше. Может быть, и Джеймс встретит девушку, которую полюбит, женится, и тогда у нас будет тут целая колония. Мисс Адель, мне очень хотелось бы, чтобы вы жили поближе к нам.
— Ну, пора и на покой, дети! — громко провозгласил Лейвли, любивший соблюдать порядок, однажды заведенный в доме.
Из-за недостатка места, решили, что все дамы будут ночевать в доме Лейвли, а мужчины во флигеле, который занимал Кук.
Адель, уходя, заметила волнение Джеймса. Она шепнула ему на прощание:
— Вы сердитесь, мистер Лейвли. Вы думаете, что я не ценю приглашение ваших родителей? Но, право, мне хочется только навестить подругу, которую я так давно не видела, я скоро вернусь, и тогда, если ваша матушка позволит, прогощу у вас долго, потому что дикая местность нравится мне более нашего города.
— Вы слишком добры, мисс, — проговорил он. — Разве я могу сердиться на вас? Я…
— Покойной ночи, мисс Адель! — сказал, подходя, Сандерс. — Желаю вам выспаться хорошенько, чтобы собраться с силами для завтрашней поездки.
Он взял руку молодой девушки и поднес ее к своим губам, после чего вышел из комнаты.
Джеймс оставался последним, но видел, что дамы ждут и его ухода. Он наскоро простился со всеми и пошел во флигель, захватив карабин и пороховницу.
Глава XI
Засада
Вся долина Миссисипи, и в особенности пространство к западу от реки, представляет собой громадную болотистую равнину, пересекаемую густыми камышовыми порослями и тощим кустарником. Во многих местах равнина завершается озерами или непроходимыми болотами. Почва весьма плодородна, но разлив Миссисипи и ее притоков, усиливаемый дождями, позволяет ей высыхать лишь в августе-сентябре под палящими солнечными лучами. Вследствие этого, тысячи квадратных миль земли восемь или девять месяцев в году остаются под водой, а в течение трех остальных месяцев из высыхающих болот и стоячей воды озер поднимаются миазмы, разносящие по окрестности губительную желтую лихорадку.