— Я говорю тебе, Джонс, — шептал один из этих людей другому, — что тебе нельзя выехать с острова, не дав клятвы.
— Я и готов ее дать, — отвечал другой с досадой, — но к чему меня держать здесь, когда у меня на мази знатное дельце в штате Миссисипи.
— Ты знаешь, что клятву приносят в общем собрании, во избежание всяких недомолвок и уверток. Собрание только завтра вечером. Что ж, потерпи.
— А если вас всех здесь захватят, то и меня заодно с вами повесят, совершенно невинного! Очень приятно!
— Ты невинный? — усмехнулся собеседник Джона.
— Разумеется, по крайней мере, я не участвую в ваших делах. Слушай, Бен, одолжи мне лодку, сделай милость, а я принесу клятву тебе. Не все ли равно?
— Нет, вовсе нет. И я не желаю рисковать из-за тебя головой. Дьявольщина! Я наткнулся на что-то.
Ирландец лежал так близко от говоривших, что Бен задел его ногой. О’Тул замер от страха, не зная, на что решиться: бежать было опасно, эти люди, отлично знакомые с местностью, нагнали бы его тотчас, сопротивляться им, хорошо вооруженным, по всей вероятности было тоже немыслимо. «Самое лучшее, — подумал он, — притвориться спящим, чтобы отнять у них всякое подозрение о том, что я слышал что-нибудь из их разговора». Но следующие слова Бена заставили его осознать опасность, которой он подвергался.
— Подумай, — сказал разбойник своему товарищу, тронув Патрика за руку, — эти ленивые собаки просто бросили здесь Клыка. Неужто нам тащить его туда, где следует хоронить? Зароем и здесь, ему все едино, где гнить.
Говоря это, Бен взял лопату и принялся копать землю.
— А пока ты работаешь, — сказал Джонс, — я пойду посмотрю, нет ли где чужой причаленной лодки. Ты знаешь, атаман велел наблюдать за этим.
— Ловкач! — возразил Бен. — Я буду вкалывать, а ты тем временем найдешь лодку и улизнешь отсюда. Нет, дружище, оставайся и рой яму вместе со мной.
О’Тул дрожал всем телом. Рядом рыли могилу для него. Но он старался не шелохнуться, зная, что малейшее движение его выдаст. Бен продолжал:
— Нас послали сперва зарыть тело, а потом отыскать лодку ирландца и поймать его, если удастся. Так и сделаем, поработаем здесь, а после поищем вместе.
«Каким образом могла уже дойти сюда весть о моем намерении? — думал Патрик. — Я говорил о нем только близким друзьям и то перед самым отъездом».
Вдали раздался чей-то крик:
— Бен! Ты здесь?
— Здесь! — отвечал тот. — Что случилось?
— Я нашел лодку. Иди сюда. Придется, может быть, зарывать и еще кое-кого вместе с Клыком.
Кровь застыла в жилах у бедного ирландца. Его лодка действительно была найдена, а с нею отнято всякое средство к бегству.
— Где же лодка? — спрашивал Бен.
— Неподалеку, у старой смоковницы.
— Хорошо, поджидай ирландца там и уложи его на месте, если он явится, только стрелять не велено.
— А что делать, когда Билл Сэвэдж подведет то судно и подаст сигнал?
— Это тебя не касается. Мы с тобой только обыщем остров и поймаем ирландца, не сквозь землю же он провалился!
Сердце Патрика билось так, что готово было разорваться в груди. Разбойники работают усердно, и яма должна быть вот-вот готова. Нельзя ли незаметно доползти до берега, броситься в воду и уплыть? По реке неслось столько пней и целых деревьев, что опасность утонуть ему не угрожала.
Он пополз в сторону, но задел за сухой сук, и тот переломился с легким треском. Бен вздрогнул и спросил у товарища:
— Ты слышал, Джонс? Что то хрустнуло… точно кто идет.
— Почудилось тебе. Ну, довольно копать! — проговорил Джонс, вылезая из ямы. — Достаточно глубоко. Да и что я, могильщик, что ли? Право, не для такой работы явился. Что ж, спустить туда эту падаль, и конец! Очень весело, рыть могилы ночью в темень.
— Да ладно, помолчи! Где же труп? Вот он. Мне казалось, он ближе лежал. Бери же, тащи. Черт возьми, какой тяжелый.
— И теплый еще! — проговорил Джонс, вздрогнув. — Что, если мы живого зароем?
— Какой же живой? После ножа Келли живым не останешься. А что он теплый, так немудрено. Порешил его атаман всего час назад. Ну, спускай.
Наступила роковая минута.
Бен уже засыпал яму. Патрику осталось на выбор: быть убитым при попытке к бегству или погребенным заживо. Но слова Джонса подали ему мысль о средстве к спасению, он слабо застонал.
— Что я говорил? — воскликнул Джонс. — Мы хороним живого!
В эту минуту раздался выстрел, а вслед за ним свист, очень знакомый разбойникам.