— Хорошо. А что, этот человек знает дорогу, по которой ему придется идти к моему дому?
— Конечно. Он же мне и указал ее!
— Но как же я узнаю, что это именно тот человек, которого вы ко мне прислали?
— Когда он подойдет к вам, то спросит: «Далеко отсюда до Фурш Лафава?», а вы ему отвечайте: «Очень близко, мой дом стоит на берегу реки». Затем он спросит: «Хороши ли окрестные пастбища?» Наконец, когда он попросит у вас дать стакан воды, вы можете больше не сомневаться, что это и есть тот самый человек.
— Вот и прекрасно! Лишние предосторожности не помешают. Ведь у меня могут в это время быть не только соседи, но и моя воспитанница, которая не должна ничего знать. О наших тайнах знает лишь моя жена, да и то я нахожу это опасным. Итак, прощайте, дружище, спокойной ночи. Мне пора. Как это вы рискуете оставаться в доме, про который рассказывают…
— О, это детские сказки, не больше!..
— Но что с вами? Чего вы насторожились?
— Мне послышался топот лошади.
— Этого не может быть! Наши лошади привязаны дальше чем за четверть мили отсюда. Ну, теперь, кажется, дождь перестал, идем!
В хижине опять воцарилась мертвая тишина. Браун, лежа на своей постели, ломал голову над вопросом, что это были за люди и какие они обсуждали дела. Наконец, он решил получше воспользоваться оставшимся временем, накрылся с головой одеялом и заснул. Ему опять приснилась Мэриан. Она, казалось, избегала объятий своего жениха, а тот прилагал все- усилия, чтобы поймать ее. Наконец он схватил молодую девушку, которая, придя от этого в ужас, кричала о помощи среди темной ночи и бури.
Браун, полуочнувшийся от этого страшного сна, сбросил с себя одеяло и встал. Он все еще недоумевал, действительно ли он слышал крик, или это ему приснилось.
Начинало рассветать.
Браун вышел из хижины, оседлал лошадь и немедленно тронулся в путь.
Первые признаки утра, бодрящий предрассветный ветерок и быстрота езды вернули всаднику прежнее приятное расположение духа.
Вдруг из-за поворота тропинки Браун лицом к лицу столкнулся с каким-то человеком.
— Ассовум! — воскликнул он, узнав в этом человеке своего друга краснокожего. — Как я рад тебя видеть! Куда идешь?
— Я уже пришел! — ответил индеец, пожимая руку Брауну.
— Так, значит, ты шел ко мне навстречу? Что случилось?
— О! Очень много! Разве брат мой ничего не слыхал?
— Нет, нет, говори скорее!
— Неужели ты не знаешь ничего?
— Клянусь тебе, ничего! — весело воскликнул Браун. — Ведь я находился по ту сторону Арканзаса, откуда же мне знать, что здесь случилось?
— Но ведь это случилось до твоего отъезда!
— А, так ты говоришь о моей ссоре с Гитзкотом?
— Гитзкот убит! — строго произнес Ассовум, пристально глядя в глаза Брауну.
— Неужели? — искренне удивился тот. — Это ужасно!
— Еще ужаснее то, — подхватил индеец, — что виновником убийства считают моего белого друга. Конечно, никто не думает обвинять тебя за это, находя, что ты был вправе убить регулятора после его угроз…
— Ассовум! — решительно возразил молодой человек. — Ассовум, клянусь честью, я не виновен в этом! С тех пор, как я расстался с Гитзкотом у Робертсов, я больше его не встречал! Неужели и ты считаешь меня убийцей?
Индеец только улыбнулся на эти слова возмущенного молодого человека.
— Ассовум, — сказал он, — не имел бы своим другом убийцу и грабителя!
— Что? Так, значит, меня еще и в грабеже обвиняют?
— Да, некоторые злые люди говорят так. Но Гарпер и Робертс не допускают и мысли об этом.
— Дай Бог, чтобы все разъяснилось! — воскликнул Браун.
— Я сейчас осмотрю твою ногу, — сказал индеец, вытаскивая томагавк.
— Зачем? — удивился Браун. — А, ты измерил следы убийцы?
— Да, — ответил краснокожий, прикладывая рукоятку томагавка к подошве сапога Брауна. — Так и есть! — радостно воскликнул он. — Твоя подошва на три четверти дюйма длиннее!
— Но не забудь, Ассовум, — сказал Браун, — что во время отъезда на мне были мокасины, а не эти сапоги. Там, на месте убийства, значит, были только следы сапог?
— Да, да, — отвечал Ассовум; лоб его наморщился от раздумья, и он некоторое время молча стоял около своего белого друга, что-то соображая.
— Ну ладно, — сказал он. — Теперь тебе пора возвращаться домой. Твой дядя от пережитого волнения захворал. Брату моему нужно поскорее оправдаться от возводимого на него обвинения.