— Ну, и что же случилось дальше?
— Встав на следующее утро, хозяева заметили, что прокушенный змеею рукав весь покрылся какими-то полосами. После полудня с камзола начали отпадать пуговицы, карманы окончательно разбухли, подкладка расползлась, а к вечеру от камзола стало распространяться нестерпимое зловоние…
— Ой, Баренс, пощадите! — рассмеялся даже больной Гарпер.
— Да, говорю вам, кафтан распространял такое зловоние, что его пришлось вынести на двор и сжечь.
— Как же это могло случиться?
— Очень просто! — важно ответил Баренс. — Камзол пропитался ядом!
— Жаль, мне необходимо отправляться домой! — сказал Робертс, вставая из-за стола. — А то бы с удовольствием наслушался необыкновенных историй!
Баренс, обиженный всеобщим недоверием, смолк и не обратил даже внимания на слова Робертса. Тот, видя, что, кроме Мулинса, никто не собирается отправляться вместе с ним, обратился к Брауну:
— Послушайте, Билл, отчего бы вам не поехать ко мне? Я готовлюсь к предстоящей свадьбе, и вы могли бы помочь записать кое-что, так как хоть я учился когда-то, но совершенно перезабыл все, и мне легче застрелить оленя или медведя, чем написать строчку. Будьте добры, поедемте!
— К сожалению, не могу исполнить вашей просьбы, так как завтра должен быть на собрании регуляторов Фурш Лафава. Оно состоится у Бариля.
— Но ведь говорили, что собрание назначено у Смита?
— Да, так предполагалось раньше, но Роусон сумел убедить этого фермера отказаться от участия в союзе регуляторов, поэтому и пришлось переменить место, — ответил Браун. — Впрочем, это нисколько не повредит нашему делу, так как ферма Бариля расположена как раз в центре нашего округа, и всем очень удобно собраться там!
— Скажите, Браун, вам удалось напасть на след убийц Гитзкота?
— Пока — нет. Все первоначальные подозрения пали лишь на меня, и я чуть не был арестован. Однако с помощью Госвела, с которым я ехал в тот день, мне удалось доказать, что на мне были одеты мокасины. Тогда, конечно, подозрения относительно меня рассеялись. Единственная пара башмаков, подходящая к следам убийцы, нашлась у Роусона. Но кто же решится обвинить проповедник в убийстве? — с убеждением сказал Браун.
— Ну… это не так уж невероятно, — подозрительно сказал Робертс. — Весьма возможно, что Гитзкот, давно придиравшийся к Роусону, опять затеял с ним ссору и…
— К несчастью, — заметил Браун, — дождь смыл все следы, и больше нам не удалось ничего отыскать. Остается еще один подозрительный предмет, это — маленький нож, найденный возле места убийства. Никто, однако, не может сказать, кому он принадлежит.
— То был, кажется, простой перочинный нож? — заметил Робертс. — По такому ножу, действительно, трудно найти убийцу!
— Однако мы не теряем надежды, — сказал Браун. — У нас уже возникли подозрения относительно некоторых лиц, которых трудно считать способными на подобные преступления.
— А куда девался тот подозрительный молодой человек с лошадьми, с которым вы встретились во время погони за конокрадами?
— Джонсон? — переспросил Кук. — Да он все время болтается тут, а где живет — право, не знаю!
— Надеюсь, Браун, что вы хоть проводите меня немного? — спросил Робертс. — Когда вы думаете тронуться отсюда?
— Через полчаса. Я думаю заночевать у Вильсона!
— Так как завтра вы будете проезжать мимо Аткинса, то будьте добры сказать ему, чтобы он в будущий понедельник был дома. Мы с Роусоном собираемся побывать в этот день у него, чтобы окончательно сговориться относительно продажи фермы. Не забудете, а?
— С удовольствием исполню ваше поручение! — ответил Браун.
Затем Робертс почистил свое высохшее уже платье, сел на лошадь и вместе с Мулинсом отправился домой.
Глава III
Робертс и Роусон. Индеец
Уже несколько недель прошло со времени последнего свидания Брауна с Мэриан, и молодой человек твердо держал свое слово: он ни разу не был с тех пор у Робертсов. Тяжелое чувство разлуки с любимой девушкой смягчалось несколько теми заботами и трудами, которые выпали на его долю, как командира регуляторов. Поэтому он не особенно торопился с отъездом в Техас, решив предварительно во что бы то ни стало отыскать убийцу Алапаги и Гитзкота и тем избавиться от нежелательного для него всеобщего мнения, что убийцей регулятора является именно он, и никто иной.