— Во всяком случае, — попытался уговорить Джонсона Коттон, — не пускайте в дело винтовку! Выстрел ночью привлечет всеобщее внимание, а это нам повредит. Возьмите лучше стрелы, которые я обещался вам приготовить. Умеете стрелять из лука?
— Не хуже любого индейца! — с гордостью отвечал Джонсон.
— Ну-ка, попробуйте! — сказал Коттон. Он быстро взобрался по лестнице на чердак и принес прекрасный лук с несколькими стрелами. — Стреляйте вон в ту картофелину, что лежит на очаге!
Джонсон взял лук и отошел в противоположный угол хижины. Внимательно прицелившись, он спустил тетиву. Стрела, свистнув в воздухе, пронзила картофелину как раз в середине.
— Браво! — в один голос воскликнули сообщники.
— Постарайтесь также удачно попасть в сердце краснокожего! — добавил Коттон.
— Я все-таки боюсь, что этим оружием можно только ранить человека, но не убить его, — в раздумье произнес Джонсон.
— Что вы плетете! — обиделся за свое оружие Коттон. — Достаточно ничтожной царапины, чтобы раненый в руку или хотя бы в палец, через пять минут превратился в безжизненный труп!
— Неужели этот яд так смертоносен?
— Я уверен в этом, как в самом себе!
— Господа, прошу вас, пощадите этого краснокожего! — с жаром воскликнул Уэстон. — Зачем проливать кровь совершенно безвинного человека? Нет, как хотите, но я вам больше не товарищ: пролить кровь человека — для вас все равно что убить оленя или медведя!
— Что за глупости! — иронически произнес Джонсон, рассматривая стрелы, которые держал в руке. — Вы рассуждаете как баба. Какое вам дело до того, что я намерен делать? Индеец должен умереть, и умрет, что бы вы там ни болтали!
— В таком случае это мое последнее свидание с вами! — решительно произнес Уэстон. — Пусть вы одни будете виновны в этом убийстве! Завтра же я возвращаюсь в Миссури. Я сговаривался с вами воровать лошадей, но становиться участником убийств не намерен. Прощайте!
С этими словами Уэстон встал и собрался выйти из хижины.
— Стойте! — закричал Джонсон, загораживая ему дорогу При этом он, как бы нечаянно, направил концы отравленных стрел прямо ему к груди. — Вы, кажется, собираетесь нас предать?
— Караул! — в ужасе закричал Уэстон, отступая перед страшным оружием. — Помогите!
— О, черт бы вас подрал! — с досадою воскликнул Коттон, отталкивая в сторону Уэстона и становясь между ними. — Чего разорались? Вас режут, что ли?
— Ага, я понимаю, чего он кричит! — догадался Джонсон. — Он струсил отравленных стрел! Полно, Уэстон, зачем вы хотите покинуть нас?
— Во-первых, меня давно уже ждет Аткинс, а во-вторых, я не хочу стать свидетелем нового убийства. Но с чего вы взяли, что я хочу вас предать? Я просто разрываю с вами всякие сношения, но не намерен нарушать своей клятвы. В этом отношении вы можете быть совершенно спокойны!
— Тогда пожалуйста, дорога свободна! — произнес Джонсон, отходя от двери. — Но не думайте, что в случае предательства вам удастся укрыться от моей мести. Прощайте!
Молодой человек поклонился, быстро вышел из хижины, перескочил через изгородь и скрылся в густых кустах, окружавших дом.
— Нам, пожалуй, не следовало его отпускать, — заметил Джонсон, запоздало раскаиваясь в своей слабости, — я не доверяю ему. Что будет, если он предаст нас?
— По-моему, нам нечего бояться его, — возразил Коттон, — он слишком даже честен для наших предприятий!
— Ну, да черт с ним, мне пора идти: ночь уже наступает. Как хотите, но я захвачу с собой и винтовку. Не подействует яд, прибегну к свинцу! Если мне удастся застрелить Ассовума из карабина, и окрестные жители услышат выстрел, то пока они соберутся что-либо предпринять, я буду уже далеко.
— Делайте, как знаете; смотрите только не промахнитесь!
— О, не беспокойтесь! Только бы мне подойти к нему поближе, а уж там-то он от меня не увернется! А вы что намерены делать тем временем?
— Займусь приготовлением пунша, изрядная порция которого покажется вам довольно приятной после опасного похождения. Кончайте скорее с индейцем и немедленно возвращайтесь обратно!
— Да уж времени понапрасну терять не намерен! — ответил Джонсон, выходя из хижины и затворяя за собой дверь.
Ночь выдалась темной. Черное небо, покрытое низкими тучами, производило подавляющее впечатление. Поднявшийся ветер раскачивал вершины деревьев и с минуты на минуту грозил превратиться в настоящую бурю. Где-то в лесу завывали волки; филин, забравшись на густую ель, вторил этому зловещему завыванию. Все живое старалось укрыться, где могло.