— Я в порядке, — она убрала одну руку от Джека и положила ее на асфальт, намереваясь подняться с пола. Она вскрикнула с новой волной агонии, поразившей ее с напряжением. Это отразилось его ревом ярости, что заставило толпу отступить.
— Где болит?
Где она не пострадала? Только не это, но ей все труднее и труднее сохранять глаза открытыми. Ее веки отяжелели за секунду, в глазах потемнело, пока мир не скрылся в темноте.
— Я… — она покачала головой, чтобы сбросить головокружение, охватившее ее. — Я…
— Блядь.
— Не… чертыхайся… при ребенке, — вонь ее собственной крови заполнила ее нос, она поняла две вещи. У нее кровотечение из раны и ее кошка не могла остановить это. Это значило, что она быстро теряет сознание. Она собиралась потерять сознание, оставшись уязвимой… Оставив Джека уязвимы. Эдди погрузилась во тьму настолько, чтобы рухнуть на руки своей пары, несмотря на агонию, охватившую ее, требуя его внимания. Его обеспокоенный взгляд встретился с ее.
— Не дай им забрать ребенка.
— Ребенка? — замешательство отразилось на его лице, он посмотрел на корчащийся комок в ее руках, а затем вернулся к ней.
Она должна заставить его сделать так, как она просит, заставить его послушаться ее.
Поэтому она солгала.
— Не дай им забрать моего ребенка.
Зейн разрывался между тем, чтобы выхвалить извивавшегося ребенка из ее рук, прежде чем ребенок упадет на землю, и поймать ее, прежде чем ее голова ударится о бетон. Очевидно же, что она быстро теряет сознание. Она львица, но ее внутренний зверь не исцелил ее. Почему? Несмотря на то, что он сбил ее внедорожником, она должна была бы быть на пути к восстановлению, но вместо этого рана все еще кровоточила. Это происходило только тогда, когда лев сильно ослаблен. От истощения? Голод? Стресс?
Не только запах ее львицы подталкивал его, но и то, что его лев, был очень заинтригован этой женщиной. На самом деле он расхаживал в глубине душе Зейна, царапая его, глубоко впившись когтями. Он требовал освобождения, так что он мог бы убежать прочь от окружавшей их толпы. Он хотел защитить и позаботиться о ней… Пара?
Пара.
Это осознание добавило новое напряжение, прошедшее через его тело. Слишком много людей по близости, она пострадала, а еще потребовала, чтобы он позаботился о ее ребенке. Ее ребенке. Кошак внутри него зарычал от мысли, что другой уже касался ее, другой подарил ее детеныша. У нее могли быть дети только от него.
Еще раз лев выдвинул требование, призывая его избавиться от ребенка, который не был его плотью и кровью. Кот безжалостен и жесток, хоть он был наполовину человек. И чхать, что люди не убивают детей от другого мужчины. Он требовал, чтобы Зейн признал, что он часть льва, и что их вид уничтожает все признаки других.
Он боролся, чтобы удержать животное под контролем, и зарычал на зверя, отталкивая его в тень своего разума. У них есть другие насущные проблемы в данный момент.
Например, их пара быстро бледнела. Когда ее голова упала на землю, он просунул руку под нее, охраняя ее от вреда. В этот же момент ее хватка ослабла и ребенок чуть не упал.
— Зейн, в чем дело? — крикнул Оскар, и несколько бездельников проследили за словами, когда огромный лев протиснулся через толпу.
— Возьми ребенка, — он быстро отдал приказ. — Я возьму мать.
В тот момент, когда Оскар взял ребенка, Зейн подхватил женщину. Он старался игнорировать хныканье и стоны, которые последовали за этим движением, пропитавшись влагой — ее кровью.
Еще раз его лев атаковал. В этот раз он не требовал избавиться от детеныша, но он был в ярости, что они причинили боль его паре. Было так много страданий до тех пор, как все было сказано и сделано, что еще сильнее обозлило его. Хотя не так много он мог с этим поделать. Он узнал, что сломано больше одной кости при ударе с машиной, и раны все еще сильно кровоточили.
Он повернулся к машине, не обращая внимания на людей, кричавших на него, говоривших ему вызвать скорую помощь, а не увозить ее. Они не понимали. Не понимали, что ему необходимо оказать ей первую помощь и — как оборотню — не обязательно в больнице. Еще они не понимал, что, если они нафиг не уберутся с его пути, он убьет их всех. Эта женщина — незнакомка — его пара и им стоит убраться отсюда.
К несчастью, кажется, толпа намеревалась задержать его. Вместо того, чтобы оттолкнуть их в сторону или вежливо попросить отойти в сторону, он просто зарычал. За исключением, что это «простой» случай. Он позволил своему зверю выйти вперед, пока он не превратил его голосовые связки до разъяренного львиного рычание, эхом отражавшегося от окружавших их зданий. Акустика усилила звук, пока каждый человек в непосредственной близости съежился под его гневом.
Да, каждый человек упал на землю, но двое мужчин остались стоять. Два здорованя, возвышавшихся над дрожащей массой. Их взгляды сосредоточились на Зейне, глаза скрыты за темными очками, но он чувствовал их злобу, почти накренившись от их гнева. Затем их взгляд скользнул к Оскару, в частности к ребенку, которого он держал. Язык их тела изменился, ярость сменилась отчаянием.
Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять, что это были «они», те, кто хотели ребенка — ребенка его пары.
Ни за что.
Зейн проталкивался через испуганную толпу, направляясь прямо к своему внедорожнику. Оскар стоял слева от машины, по-прежнему баюкая маленького ребенка и посылая ему взгляд чистого замешательства. У него нет времени для объяснений. Не то, чтобы он знал что-то стоящее, чем можно поделиться. То, что он знал, так это то, что его паре нужна помощь, и то, что чем дольше его инфорсер держал ребенка, тем громче и расстроенным он становился.
— Полезай в багажник с ребенком.
— Чт…
— У меня нет времени спорить, Оскар. Полезай в багажник с ребенком. И будь осторожен с ним. Я положу ее на пассажирское сиденье, а затем мы отправимся в мое место, — доктор прайда мог больше помочь, чем скорая помощь. Игнорируя друга, он подошел к двери, которая оставалась приоткрытой, и осторожно положил женщину на кожаное сиденье. У него будет время ненавидеть себя за причиненный ей вред. Но прямо сейчас ему следует сосредоточиться на оказании ей помощи.
Потребовалась на это лишь несколько секунд, затем он отошел, чтобы захлопнуть дверь, а нашел только Оскора, который все еще стоял рядом.
— Какого черта? Полезай в чертов багажник.
— Слушай, мужик, ты должен рассказать какого хрена происходит.
Лев Зейна прыгнул вперед, ощетинившись на вызов его авторитета, вдруг у мужчины клыки удлинились и обнажились. Теперь его пальцы и руки стали смертоносным лапами и когтями, покрытыми золотым мехом.
— Полезай. В чертову. Машину, — Он заметил движение за плечом друга и уставился на тех двух мужчин, пытавшихся подойти к ним сзади. — Сейчас же.
— Зейн…
— Это моя гребаная истекающая кровью на сиденье пара и это ее ребенок. Ну так послушай меня, черт возьми, — у него действительно нет времени для этого дерьма.
— Отлично, мужик. Почему сразу не сказал?
Зейн собирается прикончить льва, как только будет уверен, что его пара в безопасности.
Оскар забрался в багажник, осторожно держа малыша, и Зейн посмотрел на двух мужчин, которые до сих пор стояли рядом. Этот угрожающий воздух продолжал окружать их, он жаждал вытереть их об пол. Они хотят ребенка его пары? Сначала придется разобраться с ним.
Ничего сильнее он так ненавидел, как когда большие парни сражаются с кем-то поменьше. И нет никого меньше ребенка. Так же сильно, как его льву не нравилась мысль, что у его пары был кто-то еще, он презирал перспективу, чтобы эти два головореза протянули руки к маленькому ребенку.