Э-эх-ма-а! У кого зазеркалье, а у нас – Забайкалье… – взвыл лешак. – Я ведь тоже скоро в Сибирь подаюсь…
– А тебя за что? – опешил чекист.
– Жизнь достала!.. – не стал вдаваться в подробности сибирский чалдон.
– Нашим привет передавай! – увидев машину, попрощался с дружбаном Буратино. – Скажи, что непременно навещу…
Подходя к сельсовету, Барабас заметил три отъезжающие тачки. «Первая – крутая!» – уступил он дорогу кавалькаде машин.
«Мерседес» тормознул около младшего лейтенанта, и не поленившийся вылезти Потапов за руку попрощался с участковым. «Вот бы следователь прокуратуры увидал нас сейчас», – пожимая генералу руку, подумал Барабас.
– Мишане привет передавай! – уже садясь в машину, вспомнил о егере Потапов.
Мишаня, плотно перекусив, сидел во дворе и наблюдал за царившей у сельсовета суетой.
«Уезжают! – с чувством глубокого облегчения подумал он, уловив однообразный стук над головой. – О-о! Дятлик прилетел», – обрадовался егерь.
– Цыпа, цыпа, цыпа, – позвал птичку, но та упорно выбивала по стволу дерева текст.
Вслушиваясь в азбуку Морзе, Мишаня похолодел от ужаса. Он понял, что в двенадцать дня дом с Мари должен взлететь на воздух. Времени оставалось чуть больше часа.
Жаждущая катастроф и других катаклизмов кукушка, облетев два раза председательский коттедж, нашла окно с металлическими ставнями и уселась над ним на подоконнике второго этажа.
«Как время-то медленно ползет», – вслушивалась она в щелканье маятника на ходиках.
С внутренним трепетом отсчитала десять «ку-ку», которые проскрипела механическая коллега.
«Ворона ее побери, два часа еще ждать, – мрачно уставилась на балдевшего у конуры облезлого цепного пса. – Поинтересовался бы этот плешивый песик, сколько ему осталось жить!»
– К-у-у-у! – прочистила она горло.
«Не то что у механической монстрихи на часах», – погордилась голосом.
«К-у-у-укла баргебонская, – мысленно плюнул в птичку волкодав, – е-к-л-м… че там дальше-то… «х», что ли? Соседский котенок на мой забор еще влез. Вошь мяукающая…
Ка-а-а-к я ненавижу этих котенков, вот бесполезная нация… То ли дело настоящие дворовые мужики, – усевшись на хвост и задние лапы, выставил вперед широкую грудь. – Эх, у-ф-х-ц-ш-щ… сижу я в темнице сырой, вскормленный в неволе кобель молодой!»
– Семеныч, чего это собака-то воет? – забеспокоилась Нина Матвеевна, выглядывая в окно.
– Да делать нечего, вот и воет, зараза, – лениво ответил с дивана супруг.
В соседней комнате Мари, сидя с книжкой за столом, не столько читала, сколько думала о себе и этом несчастном егере. Душа отчего-то была переполнена смятением и тревогой. Отбросив книгу, Мари подошла к окну и отдернула занавеску. «Легок на помине!» – увидела спешащего куда-то Мишаню.
Узрела егеря и сидящая на подоконнике кукушка.
«Видать, этот пернатый раздолбай выложил своему дрессировщику про бомбу, – в волнении забегала по подоконнику, – нужен он тут, как мозоль на ягодице, все мероприятие сорвет, филин его побери», – стала отсчитывать часовые «кукуи».
Когда механическая чучундра квакнула одиннадцать раз, она, набрав побольше воздуха в грудь, во всю свою луженую глотку завопила:
– Ку-у – ку-у! – и замерла, ожидая дальнейших событий.
Через секунду огромной силы взрыв рванул ее вверх и саданул о край крыши. Не успела она подумать: «Получилось!», как вырвавшееся из окна пламя опалило ей перья, а взрывная волна зашвырнула на огромное дерево в соседнем дворе, с которого наблюдал за событиями осторожный дятел.
– Ты че, мать, в стриптизе собралась участвовать? – вылупился на нее шалопутовский раздолбай. – Или на каруселях в печке гриль каталась? Больничной утки тебе точно не миновать…
Глянув на свое поджаристое голое тело, кукушка стыдливо прикрылась веточкой и потеряла сознание.
Барбос, охренев от взрыва, прикрыл лапой глаза, когда увидел, что в его сторону летит металлическая створка.
«Не грызть мне больше косточек», – тоскливо подумал он, почувствовав рядом с собой удар, скрежет и звон цепи. Открыв через минуту буркалы, он отполз подальше от пышущей жаром металлической створки, попеременно пошевелил носом, ушами, лапами и постучал по земле хвостом. Убедившись, что все части собачьего тела на месте, стал смотреть, как из двери выскакивают перепуганные мужики.
Взгляд его скользнул по замершей в оцепенении Хавронье и остановился на выбитой другой ставней калитке, в которую вбежал владелец ушастого рыжего ублюдка. «Ща я ему дам!» – прыгнул Барбос, но, как бывало, не повис на цепи.
Он прыгнул еще раз и скосил глаза на оковы, короткий огрызок которых болтался у передних лап.