Она выскользнула из кабины, не дожидаясь реакции Пита, прошла через салон, предлагая кофе, и тут же вернулась обратно, неся поднос с кофе пилотам. Дан за это время успел пообедать, и с удовольствием принялся за кофе. Пит переключился на управление, полностью погрузившись в приборы, а командир встал с кресла.
— Держи крепче, Пит. А я пойду, пожелаю спокойной ночи пассажирам.
— Есть, командир, — кивнул Пит, не поворачивая головы.
Командир проследовал за Джанет в ярко освещенный пассажирский салон, зажмурился и остановился около кресел Спенсера и Бэйрда, протянувших свои подносы стюардессе.
— Добрый вечер, — сказал он. — Все в порядке?
Бэйрд поднял глаза.
— Ну конечно, спасибо. Очень вкусный обед. Мы как раз проголодались.
— Да, да. Я прошу прощения за задержку.
Доктор отмахнулся от него.
— Глупости! Вы же не виноваты в том, что в Торонто был туман. Ну ладно, — сказал он, устраиваясь поудобнее в кресле, — я, пожалуй, еще подремлю.
— Я тоже, — зевая, сказал Спенсер.
— Желаю вам спокойной ночи, — сказал Дан, выключая над ними лампочки индивидуального освещения. — Стюардесса принесет вам кофе.
И он пошел дальше по проходу, находя для каждого пассажира несколько слов, объясняя одним, как откинуть кресло в лежачее положение, рассказывая другим о прогрессе в авиации и о погоде.
— Ну ладно, я погружаюсь в страну грез, — пробормотал Бэйрд сонно, с закрытыми глазами. — Во всяком случае, добрых семь часов сна. Не будем терять время. Спокойной ночи!
— Спокойной ночи, док! — пробормотал Спенсер, поудобнее устраивая голову. — Хорошо бы поспать.
Вынырнув из густых облаков, монотонно гудевшая машина продолжала свой полет в холодном поднебесье. В шестнадцати тысячах футов под ней простирались прерии Саскачевана, сонные и безмолвные.
Дан дошел до четверки распивающих водку болельщиков.
— Вы знаете, — произнес он с укоризной, — употребление спиртных напитков на борту запрещено. Поэтому, чтобы бутылок я больше не видел, в противном случае вам придется выйти и прогуляться.
— А карты разрешены? — поинтересовался один из них, поднимая фляжку и рассматривая ее на просвет. Он огорчился от того, что в ней осталось очень мало любимого напитка.
— Пожалуйста, при условии, что вы не будете мешать окружающим.
— Сочувствуем, командир, — сказал ланкаширец. — Кому же это понравится — такая тяжелая работа на всю ночь.
— Рутина, — ответил Дан, — скучная рутина.
— Следовательно, я полагаю, каждый полет — рутина?
— Ну да. Именно так.
— Пока что-нибудь не случится, а?
Последовал взрыв смеха, к которому присоединился и Даннинг. Только ланкаширец, одурманенный предыдущей выпивкой, казалось, на мгновенье задумался над своими собственными словами.
2
00.45–01.45
Командир почти закончил свой обход и наслаждался несколькими минутами отдыха, разговаривая с одним из пассажиров, который, казалось, летал с ним раньше.
— Я знаю, что это выглядит немного странновато, — говорил Дан извиняющимся тоном, теребя свои густые усы, — но я так долго их ношу, что теперь уже не могу без них. Это как старый друг. Вы меня понимаете?
— Держу пари, они приводят в восторг всех девушек, — ответил маленький человечек. — Как они вас прозвали — Бобер?
— Нет, что вы, — ответил Дан, скрывая усмешку за густыми усами. — На этой авиалинии все кичатся своей начитанностью. Поэтому это либо «Еще год, Дан, а дальше?» либо, что чаще, «как Дансинэйн».
— Как что? — Пассажир не понял.
— Дансинэйн, — ответил Дан медленно. — Уверен, вы знаете. Вы ведь читали «Макбет»?
Маленький человечек изумленно уставился на него.
— Макбет? — переспросил он. — Эй, это вы о чем?
Но командир уже двинулся дальше. Во время разговора он заметил стюардессу, стоящую дальше в проходе и склонившуюся над женщиной, положив ладонь ей на лоб. Когда он подошел, женщина, которая скорее лежала в кресле, откинувшись на спинку, внезапно скорчилась от боли. Глаза ее были прикрыты.
Командир слегка тронул стюардессу за руку.
— Что-нибудь не так, мисс Бенсон?
Джанет выпрямилась.
— Леди почувствовала себя нехорошо, вероятно, из-за погоды. Я сейчас дам ей аспирин.
Дан поменялся с ней местами и склонился над женщиной, рядом с которой сидел мужчина, очевидно, ее муж.
— Мне очень жаль, — посочувствовал он, — что с вами произошла эта неприятность.
Женщина удивленно посмотрела на него.