Я обняла его и нажала на кнопочку тшера — легкий, свежий ветерок овеял нас. На мгновенье взгляд мага стал более осмысленным, но он тут же потянулся губами, исследуя мое лицо, покрывая легкими, неумелыми поцелуями виски, щеки, волосы, осторожно приникая к губам, раздвигая их, проникая в мякоть рта, едва сдерживая стон удовольствия. Мои руки порхали по его телу, сдергивая рубашку, лаская каждый сантиметр и все более убеждаясь, что ласки для него внове, что его тело с восторгом откликается на любое мое самое невинное прикосновение, а мужское орудие едва сдерживает ткань штанов.
«Это будет моим тебе подарком! — лаская его грудь, думала я. — Я научу тебя любить пусть хотя бы телом, раз ваши души так холодны…»
Сейчас я чувствовала себя змием-искусителем. Рай предстал мне совсем в другом свете, мне стало жаль его, его и всех остальных, тех, кто лишен в этом прекрасном и в то же время убогом мире радостей любви, простого человеческого счастья и я старалась дать ему хоть кусочек того чувства, в котором сгорала сама.
Его руки повернули меня спиной к нему и стали поднимать юбку. Я закусила губу, чтобы не возмутиться: «Задирать юбки будешь своим кашасерам, — вспыхнула мысль, а со мной все будет по-другому», но промолчала лишь стряхнула руку, собирающую в кулак ткань и показала на стягивающую спину шнуровку. Рай повиновался и распустил тугой шнур, потихонечку спуская платье с плеч, стягивая одновременно бретели камизы, освобождая пядь за пядью обнаженное тело. Его пальцы вцепились в бедра, но я вновь стряхнула их и одним слитным движением развернулась лицом к нему, отслеживая шок на вдруг ставшем подвижным лице, больше он не держал маску. В его глазах отражались неверие и восторг. Осторожно, как будто боясь спугнуть, он прикоснулся к обнаженному телу (думаю, он видел его не раз), но сейчас в его крови бурлил адреналин обладания, разбуженный мною. Я всем телом подалась вперед, прижимаясь обнаженной грудью к его телу и осторожно расстегивая ремень, теперь я хотела взглянуть на него, увидеть полностью, без налета светскости и шелухи тканей, прикоснуться к нему, прижаться разгоряченной кожей, ощутить его желание. Нетерпеливо он сдернул брюки и остался наг, а я отстранилась, чтобы полюбоваться — совершенное тело с тугими косами мышц, тело бойца или танцора в полной готовности стояло передо мной, и глаза пытливо следили за каждым моим движением. Он ждал. Я осторожно провела кончиками пальцев по всей длине его ствола, смахнула капельку с головки, искоса наблюдая за его реакцией, впрочем, бурно вздымающаяся грудь уже сказала мне обо всем. Он больше не хотел сдерживаться, подхватил на руки и понес в глубину комнаты, туда, где был вход в опочивальню, где стояла кровать, куда он и сгрузил меня, вновь разворачивая задом.
— Пора избавиться от этого наваждения, — тихо, больше для себя, пробурчал он себе под нос.
— Нет, — чуть не вскрикнула я, внутренне ухмыляясь его откровенности, — нет, не так.
С усилием я толкнула его на кровать. Рай не ожидал этого или просто поддался — не знаю, но сегодня он был воском в моих разгоряченных руках. Я сжала в руке его член, что вызвало едва сдерживаемый стон, но мне этого было мало, я вновь и вновь касалась его естества, целовала, заставляя его сжимать зубы, а потом опустилась сверху, направляя движения, заставляя его двигаться в моем ритме. Теперь мне самой было мало, я рвалась из его рук. Наше соединение превратилось в противостояние, в борьбу. Рай не отпускал, вбиваясь в мое тело. Мы катались по кровати и я оказывалась то под ним, то сверху, уже не сдерживая себя, стонала в голос, выдыхая «Рай», и для меня это было не только имя…
На мгновенье он остановился, замер в нелепой попытке сосредоточиться, но я не позволила, требовательно шевельнув бедрами, сжимая, заставляя отвлечься, забыть, он со стоном поддался, шепча горячими губами: «Но я же хочу, чтобы тебе стало хорошо…»
— Мне хорошо, — выдохнула я, почти простонала, поднимаясь ему навстречу, впиваясь поцелуем в губы и старясь не замечать горечи, что скапливалась внутри.