Когда скрипнула дверь, не обернулся, не поднял головы, прекрасно зная, кто именно может зайти в эту дверь.
— Ну, — голос Лея донесся из гостиной, заходить в спальню он не стал.
— Что ну? — нехотя встал с постели.
Видеть никого не хотелось, но он по опыту знал, что от Лея так просто не отделаться — настырный маг не оставит его в покое. Он облокотился о дверной косяк и замер в дверях, неприязненно сверля гостя взглядом. Лей же предсказуемо не испугался грозного вида графа и лишь откинулся в кресле, окинув друга мимолетным взглядом и качая головой.
Рай кинул взгляд на свое отражение — перед ним стоял незнакомец: ввалившиеся щеки, покрытые первой щетиной, блуждающий взгляд, взлохмаченные волосы и мятая одежда. Таким граф еще себя не видел. Машинально нажал на тшер, приводя в порядок внешность и делая шаг вперед. Его запала хватило до кресла и он сел, почти рухнул в него, одним взглядом заставляя дрова в камине взвиться пламенем. Когда перед ним оказался бокал с вином, он вылил его в себя как воду, не замечая вкуса, не глядя на содержимое.
— Я тебя предупреждал, — тихо произнес маг, не поднимая глаз от бокала, в чье содержимое он пялился как древний предсказатель на внутренности жертвы.
— Предупреждал, — подтвердил граф. — Только о чем? О том, что от этой девушки мне грозит смертельная опасность, такая, которую ты разглядеть не мог. Ты думаешь, я пропустил твои слова мимо ушей? Нет, Лей, — он проглотил содержимое второго бокала и тут же налил новый. — Нет, я поверил твоему дару, хоть он и нестабилен, я проверил все комбинации не раз. В разное время от твоего первого предупреждения до Дагоса я, раз за разом, проверял твое наитие, — вновь выпил.
Моранское коварно, терпкий вкус обычно не позволяет пить много, но если пить его как воду, не чувствуя вкуса, как пил сейчас Рай, то оно сначала делает мысли светлыми, как слеза, а потом вдруг резко толкает помутившееся сознание в объятия безумия.
— Я видел все линии вероятного, Лей, — продолжил он. — Все эти демоновы линии и только одна вела дальше, одна, лишь одна, тогда как все остальные заканчивались у белой черты. Только это была не смерть, Лей, как ты подумал, не-е-ет… — Его голос дрогнул, язык начал заплетаться. — Нет, эта белая черта была там, — он махнул рукой в сторону храма. — Сегодня Ворас подвел свою черту, и, поверь, она белая. Именно такая, какой выглядит смерть. И мы отдали ее Ворасу, как отдаем покойников, отдали ее живую…
— Рина сама хотела уйти, — на мгновенье ему показалось, что несгибаемый граф взорвется, но нет, он осекся, замолчал и уставился на камин, где бесновался огонь.
Бурю, что бушевала у него внутри, Рай выплеснул в камин, заставляя языки пламени взвиваться, рассыпая искры и сплетаться друг с другом в бешеном ритме. В танце пламени он видел огненное платье Рины, ее фигуру, оплетенную шелковыми всполохами в ритме чужого танца.
— Просто я не сделал ничего, — прошептал Рай, — чтобы она захотела остаться…