На мгновение меня ожег его взгляд, нет, не полный благодарности, как я готова была бы себе надумать, а наоборот, полный ненависти и злобы. Но при этом граф встал и, повернувшись спиной, направился к большому костру, где был встречен улыбками и шутками, хотя только минуту назад они сидели и вообще не вспоминали про него. Я была несколько обескуражена, и, видимо, это с легкостью читалось на моем лице, когда я возвратилась на свое место.
— В эту поездку Рай взял своих старых соратников, — тихо пояснил Лей. — С каждым из них он не раз дрался плечом к плечу, когда только стал графом…
— В смысле? — так же тихо спросила я. — Что значит «когда стал графом»?
— Он младший в семье… был младшим, — исправился маг. — Его брат должен был наследовать титул, он и наследовал, правда, ненадолго. С его гибелью все перешло к Раю: и права, и обязанности, и… — он усмехнулся — требование общества соблюдать традиции…
После этих слов Лей придвинулся к костру поближе и включился в разговор. Я же осталась одна и какое-то время наблюдала за смеющимися мужчинами. Однако потом мне стало скучно, так как следить за их разговорами довольно сложно из-за полного непонимания. Нет, слова я разбирала, но как понять постороннему человеку диалог старых друзей, которые сыпят названиями и событиями, о сущности которых ему совершенно ничего не известно?! И я порадовалась, что все-таки захватила гитару с собой. Потому сейчас достала ее из чехла и тихонько перебирала струны…
Нас книги обманут,
А люди не вспомнят, Последняя битва сорвет голоса. Стараться не стану — Ничем не наполнит Пустая молитва пустые глаза. А ты уходи — И чем дальше, тем лучше! Нет права тебе Оглянуться назад! И ты не следи, Как, цепляясь за тучи, Дорогой Небес Поднимается Ад…
Эта песня, как никогда, отражала мое состояние. Все вокруг для меня было нереальным, несмотря на, казалось бы, полную реальность происходящего. Зеленые сумерки, лишенные луны, звезды не в пример крупнее и ярче наших, незнакомые животные, которые мой мозг называет знакомыми названиями, шуршание голосов на заднем плане, которые я понимаю умом, но слышу совершенно незнакомую, наполненную шипящими звуками речь — все выглядело обманом больного воображения, а я сама чувствовала себя забытой Богом (Богом, в которого я никогда не верила) в какой-то сюрреалистической игре.
Синее небо в рыжей листве, Краски ехидных глаз. Ветер искал в старой траве Милый, забавный рассказ. Солнце холодную ярость несет, Свет заплетает, давясь ноябрем. А он так спокойно курит и ждет, Ведь он когда-то был королем.
— Ррина, — я вздрогнула. Мое имя они так и не научились выговаривать правильно, впрочем, я их и не поправляла. Отдавшись песне, совершенно не заметила, как стихли голоса. — Скажи, а у тебя на родине что, действительно синее небо?
Я попыталась улыбнуться, но почувствовала, что улыбка вышла жалкой:
— Да, Шарун, — спрашивал именно он, самый молодой и, видимо, самый любопытный, — днем оно прозрачно-голубое и высокое-высокое, а ночью глубокого темно-синего цвета, почти черное…
— А звезды какого цвета? — парень не унимался.
— Звезды… — я посмотрела вверх. — Звезды такие же далекие и холодные, может, чуть мельче, чем у вас, но зато у нас есть Луна, — я улыбнулась его недоумению. — Это большая планета, она крутится вокруг Земли и светит нам в темноте ночи…
— Что, у вас светло и днем, и ночью?
— Нет, Луна не настолько яркая…
По лунному лучу ссыпаясь пылью в твое полузакрытое окно, Касаюсь щек пушистою ковылью и проникаю горечью в вино. Беспомощно ищу я тень улыбки в глазах твоих, холодных, как Мистраль. Скользнуло что-то легкой серой рыбкой. — Ты плачешь… только мне тебя не жаль.