— Заходи, касатик, — совсем уж по сказочному бабка пригласила Афанасия. Она цепко осмотрела его с ног до головы темными глазами и ткнула в спину острым кулачком. Тот даже подумал, что сейчас ему и баньку организуют и ужин, а потом попробуют съесть. Ужин ему и вправду подали. Картошка, яйца, хлеб и ароматный травяной чай с медом. Он говорил старухе, что очень торопится, что у него невеста тяжело больна и он просит помощи и заплатит, сколько баба Нюра скажет и вот Аннушкины медицинские справки и анализы, может быть бабушка посмотрит?
— Как звать невесту? — переспросила бабка.
— Аннушка.
— Любишь ее сильно?
— Больше жизни.
— И все отдашь за ее жизнь?
— Все.
— Хм, как ласково ты ее называешь. Аннушка. Скажи еще раз.
— Аннушка, — послушно повторил он, вспомнил любимую и сам не понимая почему, разрыдался.
— Поплачь, касатик, поплачь, легче станет. — Ворожея подлила ему чая. — Спать на сеновале будешь.
— Да мне бы поскорее..
— Будет тебе поскорее. Помогу я ей. Да не нужно мне это. — Она отодвинула от себя пачку бумаг, в которой уместилась все Аннушкино здоровье, жизнь и беда. — Есть у меня Эликсир Жизни. Вот, смотри. — Она полезла в дальний угол кухни, что–то сдвинула, открыла тайник и показала ему темный пузырек, а внутри… Внутри мерцала синева. Мучительная, манящая, волшебная и прекрасная. Он протянул дрожащую руку к этому мерцанию, но старуха живо спрятала пузырек в лохмотьях на теле. — Но он дорого стоит.
— Я, я все отдам, и ее родители, все, мы соберем…
— Не торопись. Завтра все обговорим.
— Давайте сегодня, я вас умоляю.
— Не спорь. Утро вечера мудренее.
И он снова подумал, что попал в сказку.
«Это хорошо," подумал он засыпая. «Сказки всегда хорошо заканчиваются.»
— Баб Нюр, а что это у тебя за постоялец объявился? — соседка Женя принесла ворожее молочка и яичек и загляделась на молодого парня, который неуклюже, но старательно пытался колоть дрова. — Городской, видать?
— Племяш это мой, Афоня, из самой Москвы. Посмотри какой тощий, прислали подкормиться, да поздороветь, у них там ни молока настоящего, ни мяса. — бабка Нюра выжидательно посмотрела на соседку.
— Да, да, — засуетилась та, мы как раз кабанчика собираемся забивать, так я угощу, а пока может быть курочку прирезать?
— Прирежь, милая, прирежь. Сынок–то здоров ли? Поправился?
У языкатой Жени пересохло во рту и по спине как будто провели ледяной ладонью.
— Здоров, баб Нюр, спасибо. Я побегу, курочку прирежу.
— Беги, хорошую, молоденькую выбери.
— Бегу, бегу. — Женя попятилась и стараясь не встречаться с бабкой взглядом, поспешила домой. Когда ворожея на что–то намекала, это надо было сделать немедленно, потому что ее намеки на самом деле были приказами.
— Афонюшка, ты не устал?
— Нет, баб Нюр, все хорошо.
— А ты никуда не торопишься?
— Куда мне торопиться, я академ взял. Целый год могу тут дрова колоть. — Юноша посмотрел на старую бабку абсолютно счастливыми и пустыми глазами.
— Ну вот и славно.
Все Аннушкины бумажки она спалила еще вчера. Его документы были надежно спрятаны, а самого Афанасия она напоила особым чаем. Он был очень похож на того юношу, с которым ее когда–то развела судьба. И этот второй шанс она не собиралась упускать. Тем более, что был у нее Эликсир Жизни, а с ним она была все всемогуща. Почти. Не хватало одной мелочи. Любви. Аннушка! Как ласково он ее называл! Также он будет называть и ее, дайте только срок!
3
— Валерий Олегович, голубчик, очнитесь! Что с вами?
Афанасий Георгиевич склонился над парнем.
— А? Что?
Валерка покрутил головой и обнаружил, что он каким–то образом очутился на полу, а заботливый хозяин брызгает ему в лицо холодной водой.
— Вы в обморок упали и свалились на пол. Вы здоровы? Бывало такое раньше?
— Я? Здоров, конечно, с чего бы мне болеть.
Он чувствовал себя, как после дня тяжелой, изматывающей работы, все тело ломило, голова раскалывалась. Он сел на стул и попытался вспомнить, что же такое с ним случилось.
— Мы с вами разговаривали, потом вы дали мне эту карту, правильно?
— Абсолютно верно! А потом вы внезапно потеряли сознание.
— Да, помню темноту и какую–то бабку с крысой на плече.