— Брайан! — застонал Джастин, пытаясь вызвать в мыслях образ, который всегда помогал ему. Всегда был его якорем, его точкой опоры. — Брайан…
— Замолчи! — полный ярости крик и громкий звук удара. Голова Джастина дернулась, но ощущения чужого касания не было. Только завеса перед глазами стала такой плотной, что Джастин ощущал ее колыхание. — Брайан должен умереть! Его не должно быть! Забудь его! Сдайся мне! Подчинись!
— Нет! — крикнул Джастин, с ужасом понимая, что у него нет выбора. Сил почти не осталось, дышать становилось труднее. Дикая боль в голове, казалось, превратилась в нескончаемую мучительную агонию. Она пульсировала, билась, затмевая остатки рассудка, покоряя, уничтожая силу воли. Безликий голос среди кровавой тьмы продолжал убеждать.
— Он должен умереть! Мы вместе уничтожим Брайана. Он — тот, кто не пускает нас вперед, продолжая удерживать на месте. Мы с тобой должны продолжить то, что начали… Отомстить…
— Кому? — хрипло переспросил Джастин. Легкие готовы были взорваться. Несуществующее тело слабело с каждой секундой. Образ Брайана тускнел, растворяясь в алой дымке. Джастин цеплялся за него, пытаясь сохранить хоть каплю рассудка, но Брайан продолжал отдаляться. Неконтролируемый ужас затопил все существо Джастина.
— Всем, Джастин! Всем тем ублюдкам, которые заполонили улицы. Извергам. Мусору. Они не достойны жить. Их нужно стереть. Уничтожить. Заставить страдать. Мы же только начали… Самое интересное еще впереди…
Джастин затряс головой. Брайан говорил ему… Пытался доказать, что Джастин делал зло… Что он избивал людей почти до смерти… Сейчас, под давлением странного голоса, он начал вспоминать. Разрозненные кусочки кровавой мозаики складывались в ужасающую и одновременно завораживающую картину. Словно стоп-кадры на дешевой пленке, он видел себя самого, но с чужими глазами. Занесенная для удара рука, глухой звук соприкосновения с плотью, кровь… И чувство полного удовлетворения, азарт, эйфория от чужой боли и беспомощности. Ярость, охватывающая все тело. Предвкушение охотника. Раздражение, глухой гнев, направленный на тех, кто пытается помешать. Желание… Дикое первобытное желание наказать всех, кто когда-либо причинял боль. Стать палачом… Все правильно. Так и должно было быть! Все должны были умереть! Мир должен стать чище! Они — грязь, мерзость. Без них станет лучше, спокойнее…
Перед глазами мелькали лица, одно за другим, испуганные, умоляющие, яростные, пытающиеся защищаться. Сочные звуки ломающихся костей вливались в уши, принося радостное удовлетворение. Боль. Ярость. Предвкушение чужой смерти.
— Да, вот так, Джастин! — продолжал шептать голос. — Прими это. Позволь вести себя. Мы с тобой должны положить конец каждой никчемной жизни в этом городе. Мы избраны для этого…
Чем громче звучал голос в его голове, тем сильнее становился Джастин. Из тела уходила слабость. Голова прояснялась. Алое марево перед глазами переставало дрожать, становясь статичным фоном удовлетворения, полного покоя и холода.
Боль уходила. Каждое лицо, которое Джастин видел, было искажено страхом и залито кровью. Но этого было мало. Он не мог понять, почему не добивал… Почему оставлял их дышать… Они все должны были сдохнуть. Таков был план. Так почему он останавливался? Всегда останавливался у этой последней черты. Слабак…
Джастин зарычал в бессилии. Руки сжались в кулаки.
Теперь все изменится. Все будет по-другому. Пора сбросить ненужный балласт вины.
Они должны умереть.
Все.
До единого.
Первый глубокий вдох принес облегчение и покой.
— Вот так, — удовлетворённый Голос поощрительно мурлыкнул. — Я знал, что ты справишься. Мы с тобой — одно целое.
Джастин кивнул.
Время остановилось.
***
— Черт, мы его теряем! — голос Абрахамса перекрыл тревожный писк приборов.
— Давление сто восемьдесят. Пульс сто сорок, — сообщила медсестра.
— Мы должны стабилизировать его! Вводите пять кубиков эпинефрина.
Доктор Абрахамс понимал, что пациента привезли слишком поздно. Аневризма выросла до огромных размеров. Кровообращение в пораженной области было минимальным. Они всеми силами старались закончить процедуру быстрее, но что-то пошло не так. Хирургам удалось почти полностью купировать поврежденный участок, не нарушив целостность сосуда, но вдруг состояние пациента стало меняться. Пульс и давление поползли вверх так, словно он испытывал страх. Под общим наркозом это было маловероятно, и Абрахамс все чаще с тревогой поглядывал на мониторы.
Приборы оглушительно пищали. Доктор отдавал резкие приказы, пытаясь привести пациента в норму, но безрезультатно. Джастину становилось хуже.
— Давление падает, — вдруг радостно выкрикнула медсестра, не сводя глаз с монитора. — Сто сорок!
— Пульс восемьдесят! — с улыбкой добавила другая.
— Отлично, — выдохнул Абрахамс, вглядываясь в спокойное лицо лежащего на операционном столе. — Держись, парень, мы почти закончили…
Вернувшись к операции, доктор был предельно сосредоточен. Все привлеченные к процедуре отлично выполняли свою работу. Они должны вытащить его. Джастин сильный, он справится.
Спустя немного времени, когда почти все было завершено, синусоиды приборов снова пришли в хаотичное движение.
— Пульс тридцать пять, — сообщила медсестра, — и продолжает падать.
— Давление шестьдесят пять!
— Черт! — выругался Абрахамс. — Мы снова теряем его! Ну же, Джастин! Держись! Черт!
Несколько секунд, и на мониторе застыла ровная линия.
Оглушительный ровный писк заставил всех в ужасе содрогнуться.
— Асистолия! — крикнул Абрахамс, освобождая грудь пациента. — Пять кубиков адреналина! Готовьте реанимацию.
— Джастин! Не смей этого делать, слышишь? Не смей сдаваться! — шептал Абрахамс на ухо своему пациенту, пока персонал готовил диоды.
— Заряжайте на двести! Разряд!
Тело Джастина судорожно дернулось. Абрахамс посмотрел на монитор.
— Пульса нет!
— Черт! Заряжайте на триста! Разряд!
— Без реакции!
***
Джастин был предельно собран. Впервые за длительное время он знал, что ему нужно. Все мысли были на месте. Ему было хорошо. Он чувствовал себя, наконец, достаточно сильным, чтобы перестать бояться. Перестать жить в постоянном страхе.
Теперь у него не было проблем.
Была лишь сила.
Был выбор, и была решимость.
— Ты молодец, малыш, — Голос не умолкал ни на минуту, раззадоривая, распаляя, внушая еще больше уверенности. — Теперь — только ты и я. Больше никого… Посмотри на их лица, хорошо посмотри, запомни… Без них все будет лучше… Мир будет чище…
========== Часть 15 ==========
Сила нарастала. Уверенность крепла. Черная тень уходила все дальше, а алый цвет становился ярче. Пальцы Джастина горели от желания схватиться за оружие. Ощутить в руках сталь. Почувствовать живительную ярость…
Когда-то он уже чувствовал нечто подобное. Во времена Розовой Бригады, когда они с Коди и другими ребятами заставляли этих чертовых натуралов проглотить каждое оскорбительное слово, брошенное в их адрес. В адрес любого гея. Ублюдки сто раз пожалели о том, что попались на их пути. Джастин до сих пор помнил тот азарт и неимоверное чувство силы и свободы, когда в глазах, смотревших раньше с таким презрением, вдруг появлялся страх. Настоящий, искренний, парализующий. Страх, который испытывал он сам, просыпаясь от кошмаров, где ему в голову раз за разом летела бейсбольная бита. От мерзкой улыбки Хоббса, от беспомощной ярости, одолевающей все существо, когда приходилось признать — они сильнее. Их больше. От вечной безнаказанности. От того, что они могут отобрать все, отделавшись лишь предупреждением. Перед глазами у Джастина стоял труп хастлера в мусорном баке, куда его выбросили, словно кусок испорченного мяса, испуганное лицо Дарена после нападения, его страх, из-за которого он смирился с произошедшим. Напавших на него так и не нашли. А еще вспомнился животный ужас в глазах того юного парнишки из Нью-Йорка. Все эти твари вроде Хоббса, Стоквела и прочих — на свободе, тогда как им самое место если не за решеткой, то на том свете точно.