Да, с Розовой Бригадой Джастин испытывал только ярость. Но сейчас в его душе горело нечто большее. Ему удалось отомстить. Хоть и не всем, но часть мерзких тварей поплатилась за свои поступки.
Его недавние жертвы.
Их было восемь. Восемь ублюдков, недостойных топтать землю. Восемь тварей. Отбросов. Жаль, что не умерли…
— Это они виноваты, Джастин, — продолжал шептать безликий голос. — Они тянули тебя назад… Не давали исполнить предназначение… Теперь все неважно… Теперь ты мой… Мы заставим их заплатить… Они тоже умрут… Особенно Брайан. Он должен умереть…
Брайан!
Имя взорвалось в голове Джастина, словно граната. Зазвучало в каждой клетке, отдаваясь эхом в каждом уголке.
Брайан… Брайан…
Черт! Вместе с именем вернулась боль. Яркая, настоящая, та самая, которая привязывала его к этому миру. К привычному миру, где были друзья, семья, любимая работа, любимый человек. Самый дорогой в мире человек. Человек, который всегда верил в него…
Брайан!
Стены рушились. Стремительно и неотвратимо.
Брайан!
Красивое лицо… Улыбка… Искаженные страстью черты… Насмешливый взгляд, прикушенная губа…. Обеспокоенность в глазах… Теплые руки, прижимающие к себе, пальцы в волосах…
«Я люблю тебя!»
Боль от разлуки, постоянное стремление быть рядом. Десятки картин, изображающих единственного в мире человека, заставляющего Джастина жить и испытывать эмоции.
Брайан!
Любовь, страсть, боль, страх, ощущение счастья…
Брайан!
«Останься, Джастин!»
Невесомое касание теплых пальцев.
«Я верю в тебя!»
Брайан!
Ужас в его глазах, когда Джастин поднимал над ним обрубок железной трубы. Попытка помочь. Струйка крови, сбегающая от виска к скуле.
«Вернись ко мне!»
Невыносимая боль!
Нет! — ненавистный, полный злобы Голос. — НЕТ! Не смей!
«Ты нужен мне, Джастин!»
Небольшой луч света и агония… Алая пелена, безумный страх больше никогда не увидеть самого дорогого в жизни человека.
Брайан!
— Джастин, ты — слабак! — алое марево перед глазами вдруг стало обретать форму. Оно дрожало, клубилось, постепенно обрисовывая силуэт… Знакомый силуэт.
— Не смей поддаваться! Забудь его! Убей его! Он — слабость! Покончи с ним раз и навсегда!
«Джастин, — полный боли другой голос. Родной, любимый. — Джастин, пожалуйста… Мы все исправим, только…»
— Ничего нельзя исправить! — бесновалось безликое чудовище, наступая на Джастина сквозь пелену боли. — Ты — мой!
«Вернись ко мне!»
Выбор был сделан. Джастин застонал, усилием воли отворачивая голову от пульсирующего силуэта напротив.
— Брайан! — прохрипел Джастин, словно разрывая невидимые путы, сбрасывая с себя груз злобы и ненависти. — Брайан…
— Нет! — завопил Голос, и из алой дымки перед Джастином выступил его обладатель. Черные глаза горели. Бледное лицо излучало безмерную ненависть.
На Джастина смотрел он сам — ужасный, порожденный той самой тьмой, которая поселилась в больном сознании, в мыслях. Скрытая от посторонних глаз, утопленная, страшная тьма его души.
Бледная рука коснулась его лица, и Джастин закричал.
Пронзительно. Страшно. Исступлённо. Он вложил в этот крик все, что чувствовал. Боль, безысходность. Чувство вины и любовь… Он знал, что сделать ничего не может, но звук единственного имени помог выдержать невыразимую боль, которая запылала в теле после того, как черный двойник коснулся его холодной рукой.
— Брайан!
Темнота перед глазами на мгновение взорвалась ярким светом, а затем все погасло.
…Чтобы спустя целую вечность снова вспыхнуть живыми, настоящими звуками, головной болью и запахом медикаментов.
Джастин судорожно вздохнул и с трудом разлепил глаза.
***
— Брайан, — в голосе Абрахамса звучали приказные нотки. — Идите домой! За последние несколько суток вы спали не более двух часов.
— Док, оставьте эту хуйню. Еще одно повторение этой фразы не заставит меня покинуть палату.
— Он спит, Кинни! Уже почти сорок восемь часов. Вы же знаете, во время операции случились осложнения. Хотя мы и избавились от аневризмы, но организм Джастина подвергся тяжелому испытанию. Мы не знаем, когда он придет в себя…
— Заткнитесь, док, — проговорил Брайан, вглядываясь красными от недосыпа глазами в усталое лицо эскулапа. — Он очнется. И очень скоро. Он обязан. Этот пизденыш проходил и не через такое!
Абрахамс покачал головой.
— Будем надеяться на это. Но вам нужно отдохнуть. Когда Джастин проснётся и увидит вас в таком состоянии, то явно не похвалит…
— Да мне похуй, — ответил Брайан, снова садясь на стул у кровати Джастина. — Я остаюсь.
В бессилии махнув рукой, доктор покинул палату, а Брайан, устало откинув голову на спинку стула, прикрыл глаза.
Прошло уже два дня после операции. Два дня после того, как из головы Джастина вытащили чертову аневризму.
Два дня, как Джастин пережил остановку сердца.
Два дня с того момента, как доктора снова завели его и вернули Джастина к жизни.
Два дня, как Джастин спит.
Два дня ада.
Два дня неизвестности.
Для Брайана это время пролетело, словно во сне. С бесконечными подписанными бланками страховщиков, разговорами с родными и попытками успокоить Дженнифер. Затем бесчисленные часы переговоров с Карлом в поисках решения вопроса. Дженис Ллойд все еще была в коме, врачи не давали никаких прогнозов, а шефы Хорвата рвали и метали с приказами о немедленном задержании виновного.
Карл медлил с передачей полиции всей имеющейся против Джастина информации. Все понимали — если он это сделает, жизнь Джастина будет разрушена. И совершенно не важно, что во всем была виновата болезнь. В любом случае, Тейлору грозила полная изоляция. Если не в тюрьме, то в психиатрическом стационаре.
Дэбби с трудом уговорила мужа потерпеть до того момента, пока Джастин не придет в себя, но каждый из них знал, что с Дженис парень перешел черту. За это придется ответить. Если с преступниками можно было бы хоть как-то смягчить наказание, то с нападением на мать-одиночку с маленькими детьми подобное не представлялось возможным. Брайан обзвонил множество адвокатов, проконсультировался со специалистами в подобных вопросах. Ответ был один. Если бы не Дженис, то можно было бы побороться за условное наказание, штраф и испытательные работы. Но нападение на добропорядочную женщину Джастину не спустят.
Брайан старался не думать о том, что произойдет, когда Джастин придет в себя. Будет ли он помнить о случившемся или начисто все забудет. Он должен был прийти в себя. Он должен жить, не смотря ни на что.
Брайан постоянно разговаривал с Тейлором.
Говорил ему то, чего никогда бы не сказал вслух, будь тот в сознании. Просил вернуться, держал за руку… Брайан понимал, что Джастин его не слышит, но чувствовал необходимость продолжать говорить. Чтобы мелкий засранец знал, что ему есть, к чему возвращаться. Чтобы не оставалось ни малейших сомнений в том, что он нужен… необходим… любим.
Брайану как никогда легко давались эти слова. Он произносил их, глядя на бледное неподвижное лицо.
Говорил, прикасаясь к бинтам на лбу, проводя пальцем по щеке, трогая сухие теплые губы.
Он мысленно кричал это каждый раз, когда скользил взглядом по неподвижной фигуре. Умоляя. Обещая. Угрожая. Он готов был повторять это вечно, пока чертов упрямый мальчишка не откроет глаза.
— Я люблю тебя, Джастин!
Очередное признание в пустоту. Брайан прикрыл глаза.
— Черт возьми! — непривычное отчаяние в голосе. — Я говорю это тебе! Каждый день! Повторяю снова и снова! А ты не слышишь… Блядская ирония судьбы…