Весь пол усеян не стодолларовыми купюрами и даже не евро и не советскими дензнаками. Вокруг меня лежали листы писчей бумаги, с одной стороны исписанные плотным убористым почерком. Рукопись?! Не иначе как расписывающая путь к сокровищам — растревоженное сердце не унималось.
Собрал листы в стопку. Все пронумерованы. Их слишком много для записки о пути к спрятанным сокровищам. Рука невольно в рассеянности мысли принялась укладывать листы согласно нумерации. Где же титульный лист? Что это, в самом деле?
Белоснежная бумаженция с крупными печатными буквами заставила вскинуть брови. Ага, это рукописный сборник историй. Неужели, Васильич записывал рассказы доморощенных баюнов? Глянув в оглавление, вскрикнул от удивления. Вариации подобных тем мелькали в рассказах Васильича. Здесь они раскрываются в первозданной мощи, способной поколебать общепринятые представления о дружбе и любви, о верности и преданности.
Я сидел посередь гаража до позднего вечера, поглощая страницу за страницей. Не удержавшись, выхватил последний лист. На обороте запечатлена переписка. Автор рукописной повести упрашивал Васильича переложить литературным слогом историю о мужчине с большим отзывчивым сердцем, поскольку сам русский язык знает плохо и говорит на тарабарском наречии.
Васильич переадресовал мне эту задачу по литературной обработке редкого жизненного опыта. С первого взгляда история напоминает похождения современного Казановы. Но только на первый взгляд. Герой истории не соблазняет женщин, он по чистоте помысла помогает им ощутить себя таковыми, и с большой буквы.
Все наши гаражники знали, что на работе в числе прочих служебных обязанностей разрабатываю технические тексты по форме инструкций, стандартов, регламентов. Однако, если преуспел в создании брошюр в официально-деловом стиле, далеко не значит, что с таким же успехом могу творить в литературном стиле.
Обозначились два выхода из столь непростой ситуации: кинуть рукопись в топку или литературно обработать и опубликовать. После некоторых колебаний выбрал второй.
В личной библиотеке отыскал обстоятельный и компактный труд «Начала эстетических знаний». Прочел от корки до корки, проштудировал с карандашом. Исходные категории теории искусства — (художественный образ, композиция, конфликт, сюжет и фабула, единство и соответствие формы и содержания, понятие художественной интуиции, творческий метод и стиль) — перестали быть дремучим лесом.
Работа над текстом увлекла. Испытал трепет вдохновения. Подступали пресловутые муки творчества. Их, как человек внутренне дисциплинированный, легко переплавлял в дополнительную энергию. Я стал благодарен Васильичу, что подвигнул к новым высотам, откуда окружающее раскрывается в более яркой и глубокой красоте.
Это сказано вообще про творчество. Что получилось непосредственно из глыбы жизненного материала, судить читателю. Пусть это глава станет предисловием нижерасположенной повести «На границе Европы».
Глава 2. Смуглый жених для белокурой невесты
Свадебный кортеж, взбрыкивая клаксонами, подкатил к вознесенному над дорогой гранитному обелиску. Из открывшихся дверей автомобилей с развеселым гиком и хохотом высыпались празднично одетые гости. На вольном воздухе свадебная церемония взлетала птицей. Пусть ширится праздничный круг, пусть воссияют улыбки на лицах прохожих.
Новобрачные выходили из белого лимузина царственно неспешно, смакуя каждую минуту неповторимого события. Невеста более чем прекрасна и великолепна — она сказочно восхитительна. Белоснежное полувоздушное платье ниспадало до бренной земли кисейным кружевом, словно морская пена, рождающая Афродиту.
Легкая ткань плотно обхватывала тонкую талию и открывала хрупкие плечи, с превеликим и нежеланным трудом удерживало упругую грудь от окончательного явления народу. Белокурые локоны невесты собраны в замысловатой прическе, внося шальную игривость в строгий нордический тип лица.
Знал бы жених, что после медового месяца локоны разгладятся; показная красивость сойдёт на нет. И лицо как визитка подчеркнет практичность целеустремленной женской натуры. Густые брови и ресницы только для защиты внимательных и проницательных глаз. На прямой римский нос усядутся круглые очки в черной оправе. Крепкие скулы выкажут натренированность в тщательном пережевывании пищи. Лишь пухлые губы останутся приманкой для поцелуя.