– Так странно, что мы здесь едва ли не единственные плывем парой. Смотри, остальные все по одному, и, кажется, абсолютно счастливы!
– Если бы человек должен был быть одинок, он бы сам себя воспроизводил, – отозвался Нэлл, неодобрительно глядя на плавающих неподалеку красивых ребят. – Общество гермафродитов – что может быть жутче? Я знаю один пограничный мир, где живут подобные существа. Так вот у них совершенно не развита чувственность, отсутствует как таковое общение. Они вместе вообще мало чем занимаются. Я имею в виду досуг. И похожи все, потому что творят себе подобных, а красота истинного сотворения именно в разнообразии и заключается.
– Страшно представить, что было бы, если бы люди именно в угоду моде могли создавать детей.
– Именно, Ярик. Именно. Подглядывая сны, я видел множество реальностей, и могу сказать тебе, что, чем ближе кончина Промежутка, тем крепче маразм. Вот ты, когда видишь младенца, о чем думаешь?
– Что он прекрасный, чистый и милый.
– Совершенство в чистоте, правильно! А что делают некоторые мамаши? Говорю чисто из своего опыта, что своими глазами видел. Они, например, начинают прикола ради совсем еще крохам брови рисовать, или учат краситься шестилетнюю малышку, умиляясь, как она «по-взрослому» выглядит с накладными ресницами. Скажешь, нет такого? Да полным-полно! Это в изначальных мирах у людей мозги на месте, а в остальных, параллельных и перпендикулярных, такую хрень творят, что жуть берет. Массовая культура, Ярик. Массовое помешательство. Когда даже ребенок не устраивает, и его природная красота не считается ценной. Погляди, во что милых девчонок превращают конкурсы красоты? Да это же куклы из фильмов ужасов получаются!
– Ты хорошо осведомлен, – удивленно отозвалась я. – Намного лучше меня. Я ужастик всего однажды видела, и, хотя не впечатлилась, а хорошо запомнила тамошних монстров, которые людям по ночам головы отгрызали.
Он фыркнул.
– Это называется больная фантазия. За свои сотни лет я много где побывал. Знаю, что далеко не все ценят свою красоту. Очень и очень многие стремятся к переменам, вот только не оттуда начинают. Вместо того, чтобы совершенствовать изнутри, они ломают снаружи, а спохватываются, когда уже поздно. Свое тело надо принять. Это я тебе как Тень говорю. Ты можешь сделать его лучше, но не путем насилия, только лишь естественными тренировками. – Он с улыбкой посмотрел на меня. – Что, болтун я? Накопилось просто.
– Ты говори. Мне интересно слушать! И я во всем согласна, кстати. Просто порой человеку трудно принять некоторые свои особенности.
– Какие?
– Ну, к примеру, лопоухость.
– Она забавная.
– Или полнота. Многим не нравится, когда жира много.
– Лучше когда крепенько, – с хитроватой улыбкой сказал Тень. – Не слишком мосласто, и не слишком складочно. Как у тебя, – добавил он, невинно хлопая ресницами.
– Спасибо, мне приятно. У меня кость широкая.
– У тебя где нужно широко, а где нужно, узко, – сообщил он, и я покраснела.
– Звучит двусмысленно.
– Так оно и есть, – расхохотался мужчина. – Но вообще-то когда человек жирный – это поправимо. Я скорее подумал о совсем уж серьезных недостатках – поросячьи глазки, нос картошкой, ноги враскоряку… тут да, печально. Но опять-таки не критично, если человек красив внутри.
– Я удивлена.
– О, не стоит. Каких-то пару месяцев назад я думал иначе. Потом побродил, посмотрел и допетрил. Знаешь, что главное для человека? Не самодостаточность вовсе. Не может ее быть, раз мы созданы стайными. Семья – это святое, и рассуждения о том, что ее создавать не обязательно – брехня! Другое дело, признать, что ты неспособен найти того, кто тебя примет… Но не следует говорить, что одиночество – это хорошо. Скажи, что ты слаб, непригоден для взаимодействия, признай, что сдался, тогда я поверю. «Одинокий старик» или «одинокая старуха» – куда уж печальнее? Рано или поздно одиночка пожалеет о своем выборе, но будет уже невозможно что-либо изменить. Вот она где, настоящая боль. Даже я, конченый эгоист, это понял, – он почесал в затылке, потом взъерошил сильно отросшие, как попало лежащие кудри. – Жить только для себя – не вариант. Никому это счастья не принесет. Первое время, возможно. Но даже творческие люди, увлеченные и, казалось бы, самодостаточные, всегда ищут музу. Они не смогут постоянно черпать вдохновение из окружающего мира, ибо он, хотя и прекрасен, а человеческая душа и сердце полны самых удивительных тайн. А тайна – это всегда вдохновение, будь она страшной или прекрасной.