– Доля странников – смириться с неожиданностями, но я никогда не смогу принять твою боль. И не прощу Тень в себе за то, что он вытворял.
Я так и подпрыгнула на кровати, забывая про плач – Кейдн со всей дури шибанул кулаком по спинке кровати.
– Черт, прости. Мне хочется вернуться и выбить Владимиру оставшийся глаз…
– Кейдн! – позвала я, но он ходил туда-сюда и как будто не видел меня вовсе.
– Прежде ни к кому не питал подобной ненависти. Я горю весь, Яра! Ты бы видела, что он вытворял с людьми. – В глазах мужчины сквозило омерзение, нерастраченная ярость, и я слушала молча, чувствуя, что ему необходимо выговориться. – Большинство его жертв прежними не станут. Они – овощи на всю оставшуюся жизнь! – Он схватил лежащий на тумбочке деревянный нож для тренировок и принялся крутить его в руках. – Я боялся, что он и тебя… понимаешь? Этот страх – самый мощный среди всех, – он швырнул деревяшку на место и сел на самый дальний стул. – Ты моя семья. Мое все, Яруша. Я не собираюсь больше терять тебя. – И добавил мрачно и решительно: – Надеюсь, Владимир мертв. Знаю, так нельзя, и человек не должен человеку желать смерти. Но он – монстр, а с такими разговор короток.
– Многие погибли?
– Да. Два десятка странников. Они возят испытуемых с собой, и охраняют их самым тщательным образом. И… еще кое-что. Думаю, хорошо, что Ловин остался с Владрой. Девушке понадобится поддержка друга.
– Ее отец?.. – хрипло прошептала я.
– Не в себе, – отозвался Кейдн печально. – И вряд ли кто-то ему сможет помочь. Я слышал, что тот, в чье сердце Владимир однажды пролез, навсегда запомнит страх проникновения. Однако есть два варианта: поврежденное сердце и то, что смогло себя защитить. В первом случае человек может быть крайне опасен для себя и окружающих.
– Как Яздин… Боже, а вдруг я теперь как бомба с замедленным механизмом! Кейдн, что нам делать?
– Успокоиться. От Тени еще ни одна трещинка в сердце не ускользнула. Я проверю тебя, Яра, и смогу точно сказать, все ли в порядке. Однако это процесс непростой и не слишком приятный. Ты в силах прямо сейчас заняться изгнанием демонов, если таковые в тебе есть?
– Я боюсь… не хочу. Не надо! Дай мне минутку, пожалуйста.
Я до сих пор чувствовала на себе след прикосновений Владимира, и это угнетало всякие светлые чувства. А вдруг он поступит со мной, как с Кудром? Что, если я уже помечена, подпорчена, опасна?
– Успокойся, – повторил Кейдн. – Возьми себя в руки. Я понимаю, тебе страшно, но все позади. Ты сильная, и внутренний зверь едва ли позволил Крабрину застать себя врасплох.
– Да… наверное. Хорошо. Давай, смотри. Что мне делать?
– Сядь ближе, Ярик. Еще. Я должен чувствовать твой пульс и видеть лицо. Вот так. Дыши глубоко, постарайся не думать ни о чем, но если образы родятся – позволь им вести себя.
Я закрыла глаза и поплыла в мутно-серой бесконечности. Вспоминать не хотелось, устремляться за чувствами – тоже. И вдруг из тумана выскочила отвратительная рожа Владимира. Мысленно я послала темного куда подальше, и приготовила когти, если он откажется убраться по-хорошему.
Но он не стал приближаться, хотя и уходил медленно, оглядываясь. И смеялся, да так, что мне хотелось заткнуть ему рот. Сколько гадостей он говорил, как радовался своим поступкам! И примерял одну за другой маски – шута, властного и расчетливого дельца, извращенца и садиста, простого темного, который одинок и никем не любим… Я всегда знала, что за человек передо мной, но с Владимиром просчиталась. Кем был он – мое сердце не ведало.
– Чисто, малышка, – донесся голос Кейдна, и я разлепила веки.
– Я не монстр?
– Нет, и не станешь им никогда. Если Крабрин жив, при встрече он сразу поймет, что ты принадлежишь мне всецело.
– В смысле?
– Я отдал тебе часть своей метки. Нет, не внешней. Внутри тебя живет энергия Границы, и ни одному Поглотителю с ней не совладать.
Он склонился и жестко поцеловал меня в губы, а потом резко отошел в сторону.
– Ты что?
– Я все еще зол. Думал, что дома приду в себя, но нет. Прости. Мне нужно остыть.
И ушел в ванную, плотно закрыв дверь. На моей памяти это был единственный раз, когда Кейдн был не готов обсуждать случившееся.