- А че вынимай? Я еще не всё.
- Никита, а всё и не надо, к шефу ее готовь, – Григорий, смахнув пот со лба, собрался уходить.
- А че, прямо так и нести?
- Да нет, милок. В сознание ее для начала вернуть надо бы.
- А я не умею. Я только того, ну, умертвлять умею.
- Господи, да откуда вы такие только беретесь, умертвители, – ворча, Григорий присел на одно колено, на другое положил девушку животом вниз и немного придавил ее своим весом, изо рта струйкой потекла вода. Избавив, таким образом, от жидкости в легких, Григорий положил утопленницу на пол, перевернув ее вверх лицом. Сильно ударив девушку кулаком в грудь, прижался ртом к ее губам и с силой выдохнул в нее воздух.
- Э, Григорий, так и я сумею.
- Уйди, придурок. Кто тебя, вообще, просил ее топить?
- А че, не надо было? - детина задумчиво почесал затылок. – Она ж в пытошной была, значит, не гость. Ну я и того, подумал, надо продолжать.
Девушка, тем временем, судорожно вздохнула, закашлялась и, выплюнув остатки воды изо рта, непонимающе оглядела присутствующих. Григорий похлопал ее по щекам.
- Скажи-ка нам, как тебя зовут, душечка?
- В-вера.
- Ну, все в порядке. Можно доставлять ее шефу.
Никита, не церемонясь, обхватил девушку за талию, сунул ее себе подмышку, словно папку для бумаг, и вышел из комнаты.
Григорий шел следом и лилейно извинялся:
- Ты, девонька, того, не серчай на дуралея нашего. Он башкой слабоват. Никто тебя разобидеть не хотел. И, пожалуйста, не жалуйся Андрею Вениаминовичу про душик-то холодный.
Вера висела в подмышке «дуралея», как тряпичная кукла, опустив руки и голову. Окружающее пока ее мало интересовало. Жаловаться она ни на кого и не собиралась – себе дороже выйдет. Если только на себя жаловаться, что она тоже башкой слабовата, раз ввязалась в историю вместо непутевой сестрицы.
12
- Ну что, ты доволен?
- Да, папочка, большое спасибо! Я тебя очень люблю.
- Денис, а ты «пару» по русскому исправил? Или меня опять в школу вызовут?
- Ну, папа, ты же знаешь, что руссичка у нас – зануда. Учи, учи. А как эту дребедень выучишь? Я ей вчера сотню предложил, так она истерику на весь класс закатила.
- Ей что, сотни баксов мало?
- Да нет, я сотню рублей предлагал.
- Эх, сынок, за такие гроши и я бы истерику закатил. Не зря говорят: скупой платит дважды. А я бы так сказал: скупой не только платит дважды, но и учит дважды. Так что, иди и учи, сынок. Учение-свет, а скупердяев у нас тьма.
-Ну-ну, папань. То-то я думаю, чего это у тебя в подчинении все такие умные, наверное, раньше до жути скупыми были, - съязвил мальчонка.
- Я кому сказал, иди уроки учить, - беззлобно напомнил Андрей Вениаминович, с удовольствием отмечая, что сынок растет с характером.
Придя в себя, Вера еще долго лежала с закрытыми глазами в кресле. Голос мальчика казался ей знакомый; ах да, лестница…, нет, что-то еще. Вера открыла глаза, чтобы удостовериться в своей догадке. Да, это он. Тот мальчик, что был возле музея.
- Вот и наша спасительница пришла в себя, – с неохотой резюмировал Андрей Вениаминович. – Это, Верочка, твой спаситель, - мужчина похлопал мальчика по плечу. – А теперь все-таки иди учиться, сынок.
Когда мальчик ушел, Андрей Вениаминович продолжил:
- Я, признаться, ему сначала не поверил. Думал, в тимуровца малец опять играет. Но потом, поинтересовавшись содержимым твоей сумочки, нашел в ней мобильный Дениса. Ты его украла у него, что ли?
- Нет, нет! – испугалась Вера, что ей припишут новое преступление и тут же придумают новое наказание. – Он, наверное, со шнурка оборвался при падении и ко мне в куртку упал.
- Да ладно, это все мелочи. Лучше поговорим по существу: Денис уговорил дать тебе шанс. И я тут на досуге поразмышлял. Кстати, что ты делала в музее?
- Я приехала сестру подменить. Мы иногда так делали, подмены никто не замечал.
- Прекрасно. Я так и думал. Только сестренка, как я понимаю, не обременяла тебя подробностями.