Наконец, выйдя из помещения, Вера вдохнула свежий весенний воздух полной грудью. По тротуару прогуливались влюбленные парочки, мамаши с колясками и прочий праздношатающийся люд. Только она, как неприкаянная, ищет приключений на свою голову. Нет, это приключения сами находят ее.
Не успела Платова пожалеть себя, как Виктор пихнул ее под локоть.
- Куда одна смылась? Садись в машину.
От такого хамского отношения к ней хотелось заплакать. И ничего-то в нем привлекательно нет. Ни капельки.
- Скажите, Виктор, а вы умеете говорить что-нибудь приятное?
- Зачем?
- Ведь я все-таки стараюсь, из кожи вон лезу. Рискую. И я все-таки женщина.
Виктор презрительно насупил брови и еле слышно пробормотал:
- Дура ты. Надеюсь, не настолько, как сестра.
- Что же, и на том спасибо, приму за комплемент, - фыркнула Вера, садясь в машину.
Она постепенно училась не бояться «напарника», но не обижаться на него пока не выходило.
- Я, между прочим, кое-что выяснила по интересующему нас делу. Альфред, наш клиент, всего лишь курьер. Сейчас я его вывела из себя. Взяла на испуг. Он распсиховался и точно выкинет какую-нибудь глупость. Так что, сядем и подождем, что же он предпримет дальше.
- Только не строй из себя Шерлока Холмса. И впредь попрошу без самодеятельности, - проронил Виктор, с едва заметной ноткой похвалы, устраиваясь на водительском сидении.
- Это тоже приму как комплимент, - прозвучало вслух. - «Напыщенный болван, мог бы поблагодарить, как человек» - осталось в мыслях.
- Комплимент? Ну ты даешь! Это же наглядный пример никчемной женской логики: если нервы не в порядке – это обязательно окончится глупостью.
Вера стоически пережила и этот укол. «Посмотрим, кто окажется прав».
Альфреда долго ждать не пришлось. Где-то через четверть часа, он, воровато оглядываясь, вышел из клуба, сел в «Бентли» не самой последней модели и «дал газу».
- Резвый парень, - отметил Виктор. – Торопится. Мы не против. Поиграем в гонки, Верунчик?
Ее не удивило «Верунчик», а испугало. Видимо в Викторе просыпается что-то человеческое, когда зашкаливает адреналин.
Она вспомнила его безрассудную езду в тумане. Тем не менее, в этот раз Платова ошиблась. Виктор поехал осторожно и не слишком быстро.
20
22 декабря 1865г. Дневник Мещерской
Вышло нынче немыслимейшее дело, отчего прибываю я теперь в полнейшей растерянности. Но… изложу все по порядку.
С утра я отрядила себя идти к маменьке, вроде за надобностью, на деле же - соскучилась по родным. Алешенька пожелал остаться дома. Неволить его не стала, оставив нянюшку на догляд. Далее же пишу рассказ с его (Алешеньки) слов:
«Поиграв с Пелагеей (няней) в снежки и развалив снежную крепость, отстроенную давеча, присели мы на отдых. Смотрю, а глаз то у меня остер, не в пример старым Пелагеиным очам, через дорогу по плитуару человек идет, к дому напротив подходит, и замок дверной отмыкает. Шапка на глазах; одежда, первый раз мной виденная, и все же узнал я его. Кинулся на встречу, за рукав пальто дергаю и кричу:
- Папенька, папенька, до чего ж я рад, что вы допрежь того вернулись! Маменька ранее сочельника и не ожидала Вас.
А он, вроде, удивился и молчит в ответ. Вижу, в глазах-то осуждения и строгости нету, я и дальше зачинаю:
- А гостинца стародавнего мне привез?
Он и вовсе опешил. Стоит, молчит и меня с антиресом разглядывает, словно впервой узрел. А мне смешно, спасу нет. Да боюсь смеяться то, вдруг папенька осерчает. Тут Пелагея подошла, говорит:
- Время обеда подошло.
Папенька было в обратку пошел, так я на рукаве его повис, не пущаю. На силу уговорил домой ворочаться. Там же он совершеннейше потерянным казался. Его в столовую позвали, а он за Малашкой на кухню пошел. После на твое, маменька, место за столом уселся. Принялись чай пить, а Малашка, дура, как завсегда сахару достать забыла. Я говорю: