- Рафик Григорьевич, у вас такой густой и красивый волос.
- И что? – благожелательно улыбнулся доктор и непроизвольно провел рукой по своей шикарной шевелюре, не ожидая подвоха в вопросе.
- Я читала, что количество волос на голове обратно пропорционально мужской … м-м-м … силе. Это правда?
Врач нервно заерзал на стуле и, пряча глаза, выпалил:
- Сомнительным наукам в прессе внимания стоит поменьше уделять!
«Неужто – в точку?»
Наконец, перелистав ненужные ему бумаги на столе, и справившись со своим малодушным состоянием, он нажал кнопку звонка.
- На прежнее место, - отдал распоряжение Рафик Григорьевич санитару, вошедшему в кабинет, а сам так и не поднял глаз от «истории болезни», словно искал там укрытия от всезнающей пациентки.
Вера плелась по коридору, как можно медленнее, старясь ничего не упустить из виду.
В первой палате все больные лежали под капельницами. Их руки и ноги кожаными ремнями привязаны к специальным крюкам на кроватях. Из их уст, то и дело, срывалось невнятное бормотание.
Во второй и в третьей палатах самые обычные женщины в больничных халатах занимались повседневными делами: читали, смотрели телевизор, разговаривали. Было совсем незаметно, что они тяготятся пребыванием в этом заведении.
Платову вели дальше – в самый конец коридора, который перегораживала железная решетка. Санитар открыл ее, грубо толкнул девушку на «ту сторону» и щелкнул замком.
Здесь, в достаточно коротком коридоре, одна напротив другой, располагались две полузакрытые двери. Платова поочередно заглянула за каждую. В одной палате все кровати оказались занятыми, в другой - две пустые.
Туда и зашла Вера, присев на ближайшую свободную койку.
- Это уже не твое место! - обратилась к ней кудлатая отечная женщина.
Вера, пересев на следующую кровать, оглядела свое пристанище. Шесть коек – четыре женщины, к числу которых она себя пока не причислила. Та, которая лежала у стены, беспрестанно стонала и металась, время от времени выкрикивая:
- Мне плохо. Дайте скорее укол.
У нее «в головах» сидела маленькая сухонькая, с белыми жидкими волосами, старушка. Она гладила по макушке беснующуюся и успокаивала ее словами.
- Миленькая, потерпи полчасика, и все пройдет.
Третья женщина стояла у окна, с тоской глядя вдаль. Рыжие волосы нечесаными прядями разметались по плечам. Она поглаживала рукой подоконник, невнятно при этом бормоча. Ее голос показался знакомый.
- Анжела!
Женщина продолжала гладить рукой крашенное дерево и разговаривать, то ли сама с собой, то ли с кем-то еще.
- Анжела!- окликнула Вера еще раз, подходя к женщине и ложа ей руку на плечо. Через тонкий застиранный больничный халат ее кожа неприятно холодила руку.
- Чего тебе?
- Это же я! Разве ты меня не узнаешь?
- Узнаю,- медленно пропела женщина, тщательно выводя каждую букву, как ребенок, который только учится говорить. - Не отвлекай меня. Разве ты не видишь, мы разговариваем.
- С кем?
- С ним, - она провела указательным пальцем по подоконнику. – И с ней.
- Анжела, очнись, - Платова схватила девушку за плечи и потрясла ее. Та резко обернулась, ее лицо перекосило от гнева, прищуренные глаза метали молнии.
- Ты их напугала. Они больше не хотят меня слушать. Уходи прочь! Я всегда подозревала, что ты претворяешься. Ты такая же, как и все, - Анжела с ненавистью оттолкнула от себя свою недавнюю подругу.
Откуда в ней столько силы?
Вера, не удержав равновесия, упала к ногам седой женщины. Старушка участливо подала руку.
- Не тронь ее, милая, ей хорошо. Она тут среди друзей.
- Что с ней сделали? Она все время такая?
- Конечно, нет. Когда это проходит, она кричит, плачет и требует, чтобы ее вернули обратно, иногда ей ставят укол не в срок и возвращают туда, откуда нет пути.
«Они не понимают, куда она просит ее вернуть».
Поднявшись без бабкиной помощи и, не желая больше оставаться в этом обществе, Вера выскочила в коридор. Пора открывать карты. Она не хочет повторить тот же путь. Как вообще возможно за такой короткий срок сделать из человека полного урода? Платова закричала: