- Не волнуйтесь, Рафик Григорьевич на коллегии за вас похлопочет.
«Как же, похлопочет… чтобы я в крольчатник надолго переехала. Судя по нашей первой встрече, это еще будет лучшим вариантом. Надо ноги делать сегодня же».
Цех для «белошвеек» находился тут же. На территории больницы. Им оказался старый деревянный дом с высокими потолками и рассохшимися полами. В первой комнате сильно пахло свежераспиленным деревом и столярным клеем. Вновь прибывшим женщинам выдали куски ткани, лекала и ножницы. Работа, в общем-то, не сложная, но ответственная, - резать заставляли ровно и аккуратно.
За спиной застучали швейные машинки. Это четвертое отделение силится перевыполнить план. Не дав осмотреться, санинструктор нагрузил на Веру гору заготовок и отправил в следующую комнату доводить изделия до кондиции. Ба! Вот так посылочки!
Сняв с первого гроба крышку, Платова крайне удивилась – какая она тяжелая. Чтоб покойничек, не удрал, что ли?
В комнату заглянул инструктор:
- Аня, шевелись, через полчаса заказчик пожалует. Ему нужно пять больших и один маленький, успеешь?
- Успею,- заканчивая прикладывать черную кайму на самый большой гроб, она провела рукой по его внутренней поверхности, со всех сторон оглядела подходящую к нему крышку.
Хотя работа столяров была выполнена на совесть, она не удовлетворила Веру. Поэтому девушка пошла исследовать инструментальные ящики.
- Несите осторожней, уроды! – ругался инструктор на молодцов второго отделения. С облегчением вздохнул он только, когда последний гроб погрузили в фургон.
Инструктор перекрестился и прошептал: «Пусть земля им будет пухом. Надо же, вся семья разом».
Фургону долго ехать не пришлось. Все рядом: и кладбище, и салон ритуальных услуг, и столярный цех.
Грузчики, разгружая заказ, удивлялись, какие нынче тяжелые гробы. Доски, видать, мастера больничные, попутали - толстые взяли, вот гробы неподъемные и вышли.
Зато дурики делают их качественно. Ни гвоздик нигде не отлетит, ни ткань не отклеится и, черт возьми, дешево.
Дворовый Бобик путался под ногами и отчаянно лаял.
«Пшел вон!» - выругался грузчик и поддел собаку ногой. Он чуть не растянулся на земле из-за глупой собаки. Тогда Бобик предпринял попытку забраться в помещение. Удачную.
- Я тебя сейчас удавлю, надоедливая тварь, - запитый грузчик протянул трясущиеся руки к собачьей шее.
- Не тронь ты его. Он тоже божья тварь, не хуже нас с тобой,- попросил другой грузчик, глаза которого уже с раннего утра заволокло алкогольной мутью. – Нехай, с нами побудет. Может, скрасим его собачью жизнь стопочкой, что бы человеком себя почувствовал?
- Ну ты, Васек, отчебучил! Хоть в блокнот записывай. Жаль, не было у меня его отродясь. Смотри-ка, Васек, чего это наша животина вокруг гробов распрыгалась? Никак подарочек учуяла?
- Вот-вот! А ты говоришь, зря скотинку кормим. Зря ничего не бывает. Она, глядишь, сама нас прокормит.
Вера, выслушивая весь разговор с начала до конца, от напряжения и ожидания, выронила из рук пластиковую трубку, через которую дышала.
Теперь пришлось прильнуть губами к дырочке на крышке. От неудобной позы тут же затекла шея и заболела голова. Пришлось перевернуться набок и приподняться на локте.
От этих громоздких манипуляций гвоздики, слабо державшие крышку гроба, сорвались. Приподнялась и сама крышка.
Свежий воздух заполнил все замкнутое пространство и Платова, наконец, вздохнула пьянящий воздух свободы. Стало совсем светло – эта крышка поднялась еще выше. Вернее сказать, ее кто-то поднял.
- Ха, улизнуть захотела? – заржал щербатый санитар. - Эта дорожка давно всем известная и заканчивается тупичком, - он, все еще ухмыляясь, достал из кармана рыбную консерву и положил ее на стол грузчикам. - Это вашему Бобику - наша благодарность.
64
Рафик Григорьевич встретил ее хмурым взглядом, который ничего хорошего не сулил.
Следом в палату пришла медсестра и поставила Платовой укол, от которого та забыла про несъеденный завтрак, про Анжелу, про сестру, про неудавшийся побег и про всех и вся.