А перед глазами опять оформился темный колодец. Только на этот раз горизонтальный. Как тоннель, но это не мешало ей падать все ниже и ниже. «Я потом не сумею выбраться».
Цепляясь за холодные шершавые стенки, она замедлила падение, потом вовсе остановилась и начала обратный путь. В узкое светлое пятно в конце тоннеля проникали обрывки разговоров, в него же заглядывали лица – маленькие и далекие – лицо Клавдии, Рафика Григорьевича, медицинской сестры.
Потом словно кто-то захлопнул люк, и Вера сорвалась вниз.
Проснулась от шумной суеты в палате. Женщины вытаскивали многочисленные целлофановые кульки из тумбочек, пустые банки, и улепетывали в коридор. Клавдия пощупала своими ледяными пальцами Верин лоб.
- Не понимаю. Почему на тебя так сильно действую все лекарства. От этого укола ты должна была всего лишь растормозиться. Скажи-ка, ты в детстве чем-нибудь серьезным болела?
- Ничем я не болела.
- Не знаю, тогда может у тебя аллергия на все медикаменты подряд?
- Такого не бывает. И, вообще, у меня ни на что нет аллергии.
-Ладно, Аня, я пошла. Потом поговорим. Там ко мне приехали родственники. Сегодня же день посещений.
Вера осталась одна. Совсем одна. К ней никто не приедет, потому что никто не знает, где она.
- Платова, - раздался голос медсестры. – Вставай. Тебя брат ожидает, - Вера не шелохнулась. Медсестра зашла в палату. – Ты слышала? К брату иди.
- Нет у меня никакого брата.
- Раз пришел, значит, есть, - сочувственно покачала она головой, помогая девушке подняться с постели.
В холле толпилось много народа, повсюду хрустели кульки со съестным, открывались пластиковые бутылки, звучал смех и веселые разговоры, словно собравшиеся готовились к грандиозному празднику.
Взад-вперед прохаживались два санитара, внимательно присматриваясь к посетителям, содержимому их передачек и прислушивались к разговорам. Возле самой двери сидел Виктор. Он весело улыбался, впрочем, получалось это у него не слишком натурально.
Сердце Веру запрыгало от радости. Ка он ее нашел7
- Привет, братец, не думала, что ты приедешь.
- Ты что? Мы же в одной шлюпке. Не знаю, как вас тут кормят, но я тебе вкусненького принес. Вот, домашних яичек сварил, твои любимые сигареты, спички.
Вера изумленно уставилась на него, собираясь отказаться от гостинцев. Нужно побег обсудить, а он гостинцы сует.
Но за ее спиной в этот момент остановился санитар, с любопытством заглядывая в пластиковый пакет со съестным. Юрий поморщился и нахмурился, но продолжил разговор:
- Я знаю, знаю, что ты бросила курить, - нарочито громко начал он. - Но мало ли, вдруг захочется. И еще! Я не забыл, что у тебя завтра праздник. Не день рождения, но все же. Поздравляю! Вот тебе торт и две бутылки газировки.
- «Дюшес»? Я такую сроду не пила и пить не собираюсь.
- И не надо. Поставь в тумбочку. Авось понадобится, ты только открой бутылки и понюхай: каков аромат! М-м-м! Закачаешься. Яички прямо сегодня съешь, они очень ценны, и… питательны. Чуть не забыл сообщить. Твоя мерзкая Алиса везде за мной таскается, и сюда пришла.
- Где она сейчас?
- Не знаю. Улизнула куда-то перед самым отделением. Не боись, не потеряется. Слушай, а чего это ваши соглядатаи засуетились?
- Верно, время посещений выходит.
- Тогда, пока, сестренка. И напоминаю еще раз, вечером - поужинай. Зря, что ли мамуля старалась? И ни с кем не делись.
Вера открыла рот для новых возмущений, но Юрий, приставив указательный палец к губам, мотнул, как баран, головой, развернулся на месте и вышел на улицу.
«Вот и поговорили» - мелькнула у девушки досадная мысль.
Расставляя продукты на тумбочку, Платова удивлялась: зачем нести столько всего ненужного. Она не курит и никогда не курила, «дребедень» из пластмассы не пьет, торты не ест. Вот, яйца, действительно, пригодятся.
С трудом, облупив кремовую скорлупу со свежего яйца, она уставилась на него так, словно там оказалось яйцо Фаберже. Покрутила его со всех сторон, внимательно разглядывая, сунула в пакетик, который затем торопливо спрятала под подушку.