Воспользовавшись советом, я зашел в аудиторию следом за Налимычем, вытянул билет и направился было к последней парте, но был остановлен:
– Марк, куда это ты собрался? – удивился Налимыч и, хитро ухмыльнувшись, указал рукой на место прямо перед собой, – садись поближе, давно с тобой не виделись.
Это был провал. Впервые старый черт пригрозил мне отчислением после первого же месяца обучения – кто-то сучнул, что я прихожу на лекции не вполне адекватным. Тогда я пообещал Налимычу, что брошу курить травку, а себе – что больше не спалюсь.
Делать было нечего. Пряча шальные глаза, я безропотно повиновался. Неторопливо прочитав вопросы и убедившись, что это не по моей части, я уставился в огромное окно. На улице было пасмурно – белая пелена ноябрьского неба нависала над городом, очищенным ночным дождем от снега. У вечного огня стояли какие-то темные фигуры; в опустевших прямоугольных бассейнах-фонтанах, где летом купались пьяные гики с исторического и философского, словно подснежники явились взору кучи всякого мусора – от фантиков и конспектов до бульбуляторов и гильз. Из торчавших вдалеке красно-белых труб ТЭЦ валили клубы пара, сбившегося в монолит на холодном воздухе. Я все надеялся, что Налимыч пожалеет нас и выйдет ненадолго из аудитории куда-нибудь по своим делам, но этого не происходило. Прождав так минут двадцать, я понял, что зря теряю время. Пообещав придти на пересдачу, я поднялся и вышел из аудитории.
На улице возле корпуса мы с Максом встретили Мопсовского, предложившего дунуть. Отец этого чувака был главным наркологом Москвы или что-то вроде того, так что я всякий раз испытывал особое удовлетворение, убиваясь в его компании. Скурив косяк, я немного успокоился и решил ехать на Покровку, в гости к Лене, где со вчерашнего дня пьянствовали Рязанцев и Салтыков.
7
Лох – понятие универсальное и, в зависимости от того, с чьих уст сошло, может обозначать диаметрально противоположное – то есть кого угодно. Так, для быка в бархатном спортивном костюме и замшевых мокасинах лохом будет щуплый хипстер в скинни-джинс и с фотоаппаратом, а для хипстера в свою очередь – бык. Я же сочту за лохов их обоих, а они, вероятно, меня. Таких примеров можно привести массу, однако, студент юрфака Вася Малинин переплюнул решительно всех. Не знаю кого считал лохом он, но если бы в МГУ проводили опрос с целью составить рейтинг топ-3 лохов университета, Василий уверенно занял бы весь пьедестал. Этот несчастный ублюдок словно нес печать судьбы. Казалось бы высокий симпатичный парень, с хорошей фигурой, в нормальных шмотках, без проблем с гигиеной, дикцией или финансами должен бы нравиться всем вокруг, но люди реагировали на него как терьер на велосипедиста. Он никому не нравился.
Декабрь, вторник, полдень. Я приехал в университет за десять минут до начала третьей пары – не то что не помышляя о посещении, но и не представляя, что вообще значится в расписании. Настроение было отличное и я хотел разделить его с кем-то из друзей. В кармане джинс я мусолил пакетик с двумя весами чистейшего польского амфетамина, еще у меня завалялся касарь, оставшийся с выходных, безвылазно проведенных у Алисы – я был во всеоружии. На банке же как назло не оказалось ни души. Муслим сдавал экзамен, Барышник завис в игровых автоматах и даже Мини-Гера – мой новый кореш – торчал денег Изуддину по прозвищу Бешенный, старшему брату хромого Якуба, и временно не посещал университет. Во всем корпусе не оказалось вообще никого, кто мне подошел бы. Вариант отправиться в Макс я вообще не рассматривал, не желая наткнуться на Алису, с которой уже сутки не брал трубку, и вляпаться в какой-нибудь беспонтовый поход в кино или суши-бар. Присев на полку, я закурил сигарету и стал грустно пролистывать записную книжку в мобильном. Когда началась пара и коридоры опустели окончательно, я совсем приуныл – перспектива тусоваться одному целых полтора часа мне совершенно не улыбалась. Чтобы хоть как-то взбодриться, я было решил сделать себе колпак, как вдруг услышал гулкий топот борцовок, доносившийся со стороны мажорки – пятака этажом выше малого сачка со столовой и комком, торговавшим газировкой и картонной пиццей. Через пару секунд из-за угла возникла нелепая вытянутая фигура Малинина в светлых, не по сезону, джинсах и приталенной куртке с воротником из искусственного меха (что вроде было модно в том сезоне).
– Эу, Малинин! – окликнул я его, – Ау ола! Иди сюда, говорю!
– Здарова, Марк, – добродушно отозвался он, – как сам?
– Пойдет, – дежурно ответил я, – въебать хочешь?