– От души, братан, – промычал Хусик, отпив из чашки горячего чая, разгонявшего действие экстази.
Он понимал, что Гера погнал, но относился к этому с пониманием, не желая обламывать кайф ни себе, ни ему.
– Передай, сушняк, ну, – протянув руку к бутылке воды, попросил я Мини-Геру.
Тот повернулся ко мне и, отпустив Хусика, схватился за мой рукав.
– И ты, Марк, сын… – тут он запнулся, – как пахана зовут?
– Лев.
– Серьезно? – Гера искренне удивился.
– Да.
– И ты, Марк, сын Льва (правильно?), ты тоже будешь со мной работать!
– Саул, братан, – поблагодарил я за щедрый аванс и напомнил ему о своей сиюминутной потребности, – сушняк передай все-таки. По-братски.
За свою короткую историю Инфинити знавал много великих и пережил не одно эпохальное событие, но подлинным апогеем существования клуба вне всяких сомнений стал визит родственника Габи, невменяемого абрека с непроизносимым именем, в полосатых брюках и туфлях с острыми загнутыми носами, растущими, когда он врет, подобно ослиным ушам Маленького Мука. Из-под расстегнутой до пупа рубашки торчал крупной вязи черный свитер при ближайшем рассмотрении оказавшийся колтуном блестящих смоляных волос. Общался сей персонаж исключительно междометиями вроде «аууооу!» и «эээууааа!». С этим битническим святым мне довелось провести вместе около четверти часа. Заглянув в зал, где располагались сцена и танцпол, мы с Хусиком сделали круг почета и направились было к выходу, но в дверях столкнулись с ним лицом к лицу. Жестом попросив внимания, он обнял нас за плечи и стал брызгать слюной изрыгая бессвязный рев, из которого я понял лишь два слова «тёлька» и «оу нахуй». Не успели мы кивнуть, как с трепетом осознали, на что подписались. Страстно желая общения с прекрасным полом, но, не имея даже минимального словарного запаса, родственник Габи просто преграждал проходящим мимо «тёлькам» путь, подняв вверх руки и выкрикивая «у! у! у!». При этом он крепко сжимал наши ладони в своих, так что мы с Хусиком, переглянувшись, не нашли ничего лучше, как последовать его примеру. «У! у! у!» слышали с трех сторон несчастные грязнухи, когда три нерусских парня зажимали их в кольцо и беспощадно лапали за едва прикрытые округлости. Пропустив через себя все тридцать присутствовавших в клубе грязнух, мы с Хусиком разыскали Геру и поспешили покинуть здание.
Той же ночью мы побывали загородом на дне рожденья Гериного знакомого. Явившись без подарка, Гера, как позже выяснилось, прошелся по спальням и украл три или четыре мобильных телефона у спящих захмелевших гостей. Возвращаясь в предрассветные часы в Москву, мы проезжали мимо завода, к которому вереницей тянулись замерзшие полусонные рабочие.
– Тихо-тихо, притормози один раз, – попросил Мини-Гера водителя и, высунув голову в окно, весело закричал, – ЭУ! БИЧИ, БЛЯ!
Рабочие даже не повернулись в его сторону. Однако, оставив «бичей» позади, черным пятном в боковом зеркале, Гера с негодованием обнаружил, что сломался стеклоподъемник. Произошло это, когда мы находились за двадцать километров от города, в то время как на улице стояла минусовая температура. «Есть Бог на небе» – подумал я и поплотнее затянул на шее шарф. Домой мы ехали словно в санях – с ветерком, закутавшись в куртки.
9
Настроение было приподнятое. Скурив в туалете точку гашиша, я направился в сторону деканата – забрать для военкомата какую-то справку. Пара уже началась и на сачке второго гума было безлюдно, лишь сатанист-первокурсник цветочным горшком сидел на подоконнике, потягивая через трубочку вишневый нектар. Мои шаги эхом отзывались в тишине огромного светлого холла с высокими окнами – им вторил гулкий топот каблуков дерзких туфлей безымянного абрека с эконом-фака, вышедшего мне навстречу с противоположной стороны.
– Братское сердце! – пожал я его мохнатую руку, когда мы поравнялись где-то на середине, – как сам? Как на хате?
– Здарова, братуха! Нормально. Как сам? У тебя по кайфу все?
– Пойдет, – отвечал я, между делом щупая его бицепс, – а ты – красавчик, как раскачался! Ходишь в зал, да?
На самом деле, для спортсмена он выглядел уж слишком солидно. Шелковая рубашка в золотых «огурцах» плотно облегала округлившийся на аджарских хачапури живот; сквозь кудрявую бороду проступал второй подбородок, а где-то совсем в зарослях угадывался третий.
– Ну, нет-нет тягаю чугун, – нисколько не смутившись, ответил абрек.