– Ислам, зачем ты швырнул Диму? – одернув его за рукав, возмущалась пассия пострадавшего, маленькая мажорка увешанная брюлликами как самка опоссума собственными детенышами.
– А потому, что он женщина! – рявкнул Ислам и тут же оговорился, – Он даже не женщина – он мудак! И ты тоже мудак, если его защищаешь!
– Ислаам… – у деточки отвисла челюсть. Еще никто не видел этого парня таким разъяренным.
Чуть не врезавшись в меня на сачке, он молниеносным движением вытащил из моего рта сигарету:
– Один раз дай затянуться.
– Оу, Ислам! Че случилось? Ты же не куришь, – удивился я.
– Да вывели потому что, – как-то очень по-детски надув небритые щечки, посетовал он, и, выпустив струйку дыма, вернул сигарету мне, – фу, гадость!
– Да, успокойся, – усмехнулся я и, присев рядом с ним на подоконник, постарался перевести тему, – че, с парашютом в выходные едем прыгать?
Ислам отрицательно цокнул. Он смотрел в точку и, казалось, прокручивал в голове произошедшее.
– Почему?
– Не вариант потому что! Нам нельзя просто так жизнью рисковать, – подняв ладонь, выпалил он словно девиз, и добавил уже более спокойным тоном, – пойдем лучше в Макс, похаваем че-нить.
Майские праздники едва миновали и в городе пахло летом. Земля и воздух уже успели прогреться, а частокол деревьев, с обеих сторон окаймлявших бурлящую студенческой жизнью улицу Академика Хохлова, покрылся горящими зеленью кронами, еще не потухшими в летней пыли. В бледно-розовом шелковом лонг-сливе и испещренных зигзагами швов игривых голубых джинсах (коими в прошедшем сезоне грешил Айсберг) я неторопливо вышагивал в ногу с Исламом. Он в свою очередь, в приталенной сорочке ультра-модного сиреневого цвета и благородного вида серых брюках фклетачку (любимый кабардинский цвет на букву «Ф»), шел рядом держась рукой за мое плечо. Вопреки глупому хихиканью недоганяющих девчонок, кавказские мужчины, сидящие в обнимку, прогуливающиеся под ручку или выкладывающие в социальных сетях пляжные фотографии, так и источающие неприкрытый гомо-эротизм, не имеют ничего общего с гомосексуальностью. Настоящему мужчине и в голову не придет, что во всем этом можно усмотреть сексуальный подтекст. Этот подход исчерпывающе, хоть и в гротескной форме, раскрыт одной единственной репликой из нашумевшего фильма Саши Барона Коэна «Борат». «Вы хотите сказать, что человек засунувший в мой анус резиновую руку – гомосексуалист?» – удивленно вопрошал герой фильма, вспоминая как весело провел время с новыми знакомыми. А тут вообще – братские объятья – идите к черту!
Зайдя в Макс, и облобызавшись с сидевшими за столом Хусиком и Гагиком, мы как ни в чем не бывало присели за стол, ловя на себе любопытные взгляды, сидевшего с ребятами патлатого иностранца в сером худи. Оказалось, это швейцарский студент, которому они от нечего делать присели на ухо. Его звали Тьерри. Высокий голубоглазый парень со светлыми кудрями, спадавшими почти до плеч. Знакомство с Хуссейном и Гагиком началось с банального “Hi! Where are you from”, вызванного желанием Гагика похвастаться перед Хусиком, как круто он знает английский. Последний, впрочем, не в состоянии был оценить – на языке Шекспира он знал лишь boy, girl, cat, dog и fuck. Однако, кое-как разговорившись, новые знакомые быстро обнаружили общий интерес. Какой – я угадал с первой попытки. Как и все мы, Тьерри любил травку, но не имел понятия, где в Москве ее следует покупать, зато был в курсе, что в России с этим строго.
– Это my friend Mark. He is Jew, – надменно поглядывая на ни черта не понимавшего Хуссейна, на ломанном английском распинался Гагик.
– Nice to meet you Mark. I’m Thierry from Switzerland.
– А это my friend Islam. He is Ingush. You know Ingush?
– Nice to meet you. No, I don’t know actually. What does it mean?
– You know Chechen terrorists?
– Yep, I’ve seen on TV. In the news.
– Вооот, it’s his brothers, – пояснил Гагик.
– OK, – с интересом закивал Тьерри.
– За шмаль у него приколи, – подсказывал Хусик и вопросительно глядел на меня, – у нас же есть маза?
Я кивнул.
– So, do you want smoke, Thierry? – закинул Гагик удочку.
– Sure, if you have some, – улыбнулся швейцарец, – or if you know where to buy.
– He knows, – Гагик кивнул в мою сторону, – three thousand rubles. You have?
– Three thousand for joint?
– Yes.
– OK, normally it's kinda expensive – for Europe, – прикинул он, но тут же оговорился, – sorry, I mean Western Europe – but here it will do.
Раскрутив изголодавшегося по косяку швейцарца на трешку, мы с Гагиком метнулись за семьсот рублевым граммом на Профсоюзную, поделив остальное пополам. Мы объяснили Тьерри, что цена такая высокая из-за опасности встрять тысяч на сто или попасть за решетку, где беспредельные русские милицейские еще до суда отобьют тебе почки. Тьерри не возражал, да и не ждал, наверное, подвоха от девятнадцатилетних ребят на новом S-классе. Раскурившись у него общежитии, мы от души посмеялись, лишний раз убедившись, что даже незнакомый язык не может быть преградой для общения – ведь это претило бы самой его сути.