Так вот, как и все нормальные люди, встретив бой курантов каждый со своими родителями, мы приехали в Оперу. Ди-джей лупил хиты, полуобнаженные go-go, потрясая маленькими вздорными титьками и аппетитными попками, потели в своих вольерах, а в воздухе витал аромат разбрызганного Асти и недорогих мещанских парфюмов. С каждым шагом загребая в лакированные армейские сапоги все больше искусственного снега, я пробирался в самый эпицентр празднества, таща за собой Алису, что есть мочи вцепившуюся в рукав моего бархатного смокинга. Без преувеличений можно сказать, что давка была похлеще, чем на кольцевой линии московского метрополитена в самый час пик – между Алисой и мной кипела какая-то своя не имеющая к нам отношения жизнь – люди пили, курили кальяны, знакомились, ссорились, влюблялись. Основное пространство клуба напоминало амфитеатр, в центре которого располагался круглый бар, а сверху нависали балконы VIP-зоны. Наконец, пробившись к стойке, я заказал выпить. Вокруг нас, не прекращаясь, тянулся бурлящий хоровод шикарных пиджаков, открытых платьев, дорогих котлов, силиконовых грудей, набриолиненных проборов, надутых губ и протеиновых торсов, затянутых в футболки третьей линии какого-нибудь очень мэйнстримового дизайнера. Чокнувшись бутолочками мини-мартини асти, мы через трубочки стали посасывать эту вкусную сладкую водичку, которую в Москве почему-то называли шампанским. Ежеминутно подле нас словно из-под земли возникали какие-нибудь знакомые или малознакомые люди с неизменными глупыми улыбками и возгласами «с новым годом». Уже через полчаса перестав замечать рядом с собой это копошение, я предоставил Алисе выполнять все репрезентативные функции от лица нас обоих и уставился на красивую шатенку в бледно-розовом платьице, в которой я узнал звезду Дамочки Женю Страпон. Она стояла в полном одиночестве на верхней ступени амфитеатра шагах в двадцати от меня. Водруженная на каблучищи, она возвышалась над снующими вокруг людишками, а в глазах ее ясно считывалось спокойное осознание неоспоримости собственного превосходства. Не то, что бы она считала себя самой крутой, а просто была таковой по факту. Она никак этого не выказывала – изящная, стройная барышня с огромной плюшевой свиньей в руках, видимо, ждала своего друга. Я так и смотрел бы на нее всю ночь, если бы Алиса, поцеловав меня в щеку, не потребовала: «Хочу еще Асти, зая!»
Вернувшись к реальности – громкой музыке, восторженным крикам, летящим с потолка блестяшкам и бессмысленным Алисиным подругам, встреченным здесь случайно и плотно присевшим ей на ухо. Я заказал еще выпить и достал из кармана мобильный. Среди поздравлений от Мегафон и прочего хлама я увидел СМС от Фроси, справлявшейся, где я, и не собираюсь ли в XIII. Дальнейший план действий определился ровно в это мгновенье.
Около трех ночи мы с Алисой вышли на улицу. Температура была чуть ли не плюсовой. И без того узкий трехгорный вал был заставлен припаркованными машинами гостей и раскарячившимися вторым рядом такси. Ни разу в жизни не видел, чтобы хоть кто-нибудь уезжал из клуба с таксистами из фронт-лайна. Сколько бы денег ты не предложил, они всегда хотели в два раза больше. В какой-то момент я даже стал подозревать, что эти парни приезжают к клубам просто повыебываться.
– Мясницкая, пятьсот, – предложил я носу, перегнувшемуся через пассажирское сиденье Волги и гостеприимно распахнувшему передо мной дверцу. В обычной ситуации это была бы совершенно невероятная сумма за такой маршрут, но в новый год таксисты всегда просили втридорога, а у меня было до жопы денег, так что цена казалась вполне адекватной и я, не дождавшись ответа, уже готов был плюхнуться на сиденье.
– Хотя бы тысячу дай, – отогнув указательный палец, ответил мне нос таким тоном, будто просил накинуть полтинник.
– Ты че, из шоу? – не сдержался я, раздраженный такой наглостью.
– Какого шоу?
– Кто хочет стать миллионером! – ответил я и захлопнул дверь.
Отойдя от входа в клуб на каких-нибудь тридцать шагов, мы уехали на первой же машине всего за триста.
В клубе XIII, располагавшемся в здании, до революции известном как доходный дом Спиридоновой-Давыдовой, вечеринка была в самом разгаре, но, к счастью, обходилось без давки. Над широкой парадной лестницей под высоким украшенным лепниной потолком на качелях качалась обнаженная танцовщица. Музыка здесь была правильней, чем в Опере, публика помоложе и в большей степени модная, нежели богатая. Иные танцевали.