– Здравствуйте, вчетвером будете? – белоснежной улыбкой, слишком искренней для пяти часов утра, встретила нас насоляренная хостесс.
– Здрасти, нас уже ждут, – ответил я, пропуская вперед телочек.
Гриша приветственно поднял руку.
– Оу, брацкое сердце! Как ты? – тепло приветствовал я его и с улыбкой добавил, – не помню, как кого зовут, сами познакомитесь.
– Тебя-то как зовут? – усаживаясь рядом со мной, поинтересовалась Ада.
– Зови меня Жано, – сделав бессмысленный реверанс кистью, попросил я.
– Окей, а я Ада.
– Айаада?
– Просто Ада.
– Окей, просто Ада. Тебе сегодня уже говорили, что ты просто прекрасна?
– Возможно, в Опере было довольно громко.
– Ладно, будем считать, что я первый, – бросил я и повернулся к ее подругам, – кстати, Гриша сказал, что он крабовый король с Камчатки?
Все уже наелись и напились, когда за одной из телочек приехал ее бойфренд, а я, оставив Гришу с другой и нашим общим счетом, похлопал его на прощанье по плечу и заговорщицки прошептал "ты мой должник, брат". После чего поспешил удалиться вместе с Адой, как бы невзначай обмолвившейся, что живет на Пречистинке, в трех минутах езды от Санрайза.
– Мы с мамой недавно вернулись из Нью-Йорка, два месяца там проторчали, – поделилась Ада, – теперь режим нафиг сбился, по ночам спать не можем.
– Сейчас мама тоже не спит?
– Неа. Я тоже спать не буду, с собакой гулять пойду.
Поняв, что в гости попасть не удастся, я все же решил проводить ее до подъезда с мраморной лестницей, украшенной всякой кованной хренью.
– Погуляешь со мной с собакой? – предложила Ада.
– А что мне за это будет?
– Думаю, тебе понравится.
Ротвейлер по имени Фридрих встретил меня радушно и сделал вид, что сразу же принял за своего, но по глазам было видно, что ревнует. Выгуляв его на Гоголевском бульваре, мы вернулись к дому.
– Ну, что же. Спокойно ночи, бэбэ, – устало проговорил я, передав Аде поводок.
– В смысле? – удивилась она, – ты не зайдешь?
– Хочешь познакомить меня с мамой?
– А она скоро уедет.
Извинившись за раннее вторжение и перекинувшись с силиконовой ту секси мамой парой фраз, я прошел в Адину комнату и дождался пока она вернется из душа.
Пышное, загорелое тело, завернутое в розовое полотенце немедленно пробудило меня к жизни.
– Это еще ничего не значит, – лукаво улыбнулась Ада в ответ на мою ухмылку.
– Конечно, ничего, – ответил я, подняв ее на руки и бросив на кровать – под звук захлопнувшейся входной двери.
5
Когда в МГУ запретили курить, а в первом гуме возвели специальные аквариумы с неработающими вытяжками (те самые, где иные завсегдатаи проводили по восемь часов в день), обделенные второгумовцы переместились с сачка в предбанник подземного бункера. За закрытыми дверьми из обшарпанного ДСП дребезжащий светильник кое-как освещал огороженный перилами пятачок в три квадратных метра и пролет бетонной лестницы, уходившей куда-то в темноту. В поисках укромного места, где можно было беспалевно дернуть шмали, мы спускались туда с пацанами. На потрескавшейся плитке неопределенного цвета неизменно валялся мусор – пластиковые бутылки, окурки, картонные тарелки из-под пиццы и подобное дерьмо. Дальнейший же проход в terra incognita преграждала железная дверь с нанесенными через трафарет запрещающими надписями. Иногда эта дверь со скрипом отворялась и изрыгала краснолицых пролетариев с остекленевшими глазами, одетых в пыльные темно-синие робы. С лютой ненавистью бросались они на щуплых первокурсников, крича благим матом и даже распуская руки.
– А чо они так кипишуют? – поинтересовался Муслим, когда мы оказались у входа в подземелье.
– Ну, так это стратегический объект, – объяснил Гнус, – там же где-то вход в Метро-2 спрятан.
– Да, я ебал, – скептично посмотрел на него Муслим, – это, братуха, все сказки венского леса.
– Ну, может и так, но я через эти катакомбы согнувшись в три погибели чуть ли не до метро Университет доходил.
– А что там нужно делать? – вмешался я.
– Дуть, – глупо хихикнул Гнус и достал из кармана пакетик гидропоники с пластиковой молнией – в какие обычно кладут запасные пуговицы.
– Ну, пойдем приколимся. Заодно и шабанем.
– Только идите строго за мной, – наказал Гнус, – пока на место не придем – не смеяться, разговаривать только шепотом.
– Базару нет, – согласился Муслим, но по глазам было видно – не без иронии.
Гнус открыл дверь и прислушался к сквозняку, доносившему запах пыли и плесени. Путь был свободен. По очереди переступив порог, мы оказались в длинном коридоре: налево дрожал блеклый свет лампы накаливания и слышались звуки радио – похоже, там располагалась каптерка. Нам же в любом случае надо было направо. Юркнув в темноту и стараясь не топать, мы пробирались между бетонных стен и бесконечных хитросплетений труб и проводов – где-то перешагивая через них, где-то нагибаясь, чтобы пролезть. То и дело из-за углов слышались голоса и звуки шагов – краснолицые могли наброситься на нас в любую секунду. Под землей кач Муслима не возымел бы никакого действия, а драться с этими тварями на их территории казалось безумием. Пришлось бы бежать. Но, к счастью до этого не дошло – преодолев метров триста или пятьсот, оставив позади многие развилки и повороты, мы оказались в помещении с высокими потолками и металлической лестницей, уходящей наверх – там, на высоте примерно четырех метров, по периметру комнаты проходил узкий балкончик с перилами из арматуры, а в темном углу между теплых труб были спрятаны водный и парашют.