Иван Варфоломеевич, услышав разговоры, усмехнулся, нашел способ заставить подчиненных прикусить язык, но осадок в душе от слухов остался. «А что, ежели после удачного похода Суворов и в самом деле займет мое кресло?.. Ведь давно уже грозится князь Потемкин сместить меня и направить губернатором в Сибирь». Ехать из благодатного края в дикий, арестантский, лишиться «выручки» денежной и натуральной в виде подношений, каких в Сибири и во сне не увидишь, для Якоби было сверх его сил.
Подготовительные работы к персидскому рейду шли полным ходом, но вдруг из Петербурга перестали поступать деньги на оснащение экспедиционных полков. Заготовка провианта и фуража затормозилась. Вслед за этим от Потемкина фельдъегерь привез распоряжение: временно приостановить подготовку войск к походу. Как выяснилось, Турция готовится к открытию фронта на Балканах, на Черном море, поэтому императрица и Потемкин отложили осуществление своих заманчивых планов на побережье Каспия.
Значительные события последовали в апреле. Суворову сообщили, что на Линию было произведено нападение. Хорошо вооруженный отряд кабардинского князя Атажукина ночью атаковал станицу Павловскую, разграбил многие дома, захватил в плен двадцать казаков, угнал табун лошадей. А генерал-губернатор факт скрыл, не донес в Петербург, убоявшись гнева князя Потемкина, который непременно наказал бы его за то, что казачье войско и гарнизоны регулярных батальонов и рот, сидящих в крепостях, распустились до такого состояния, что перестали зорко нести пограничную службу.
Якоби решил снарядить карательную экспедицию во владения Атажукина, разгромить его, освободить пленных казаков, отобрать награбленное имущество — и делу конец. До Петербурга далеко, вряд ли узнает наместник южных губерний об энергично потушенном конфликте между горцами и русскими, а если и узнает, то гнев князя будет не таким грозным: победителя строго не судят.
Экспедиция, состоявшая из егерского полка и двух сотен казаков, направилась в верховье реки Малки и в точности исполнила приказ. Якоби радостно потирал руки: «Ну, теперь, глядя на такой разгром Атажукиных, другие горские князья, мирные и немирные, подожмут хвост».
Но, к несчастью Ивана Варфоломеевича, надежды не оправдались. Через неделю отряд другого горского князя внезапно напал на станицу Марьинскую и повторил то же самое, что и атажукинцы. На самом спокойном и, казалось, безопасном участке пограничной полосы развернулись настоящие баталии.
Теперь умолчать о случившемся было нельзя, слишком громкое получилось дело, и поэтому, прежде чем послать депешу в Петербург, Иван Варфоломеевич приехал в штаб-квартиру Суворова с намерением узнать, как в наилучшем свете изложить в депеше о случившемся и обелить себя.
Суворов понимал, что этот военный конфликт не случайное явление, а тщательно подготовленная акция персов или турок, вероятно, узнавших о задуманном императрицей походе вдоль Каспийского побережья. Следовательно, военная тайна открыта. Хотя подготовка к экспедиции временно и приостановлена, но потом все одно начинать поход рискованно — будет много жертв. Внезапность, как важное условие успеха во всякой войне, окажется безвозвратно потерянной. Трудно восполнимую вдали от России гибель солдат и офицеров в Петербурге отнесут на лицевой счет Суворова — не сумел сохранить в тайне подготовку к походу.
Выслушав Якоби, Александр Васильевич сказал:
— Князь, прочтя вашу депешу, непременно подумает о самом главном: где кабардинские князья взя.ди оружие?.. Есть у вас сведения для ответа на сей вопрос?
— Есть! Как только начался конфликт, я сразу же послал на место происшествия начальника разведки корпуса подполковника Вартаняна, он и доложил, что ружья, захваченные у разбойников, турецкие, но есть и английской марки,— поспешно ответил Якоби. Л
— Турецкие и английские?—переспросил Суворов.— А как они оказались у кабардинцев?
— В стане атажукинцев были турецкие купцы, которые на допросе признались, что под видом обычных товаров на лошадях и ослах вьючно привозили ружья и боеприпасы, причем не только в Кабарду, но и в Чечню, и даже в Дагестан.
— Каким путем?
— По горной тропе-с,—астраханский губернатор подошел к карте Кавказа, висевшей на стене, приставил палец к синей каемке восточного побережья Черного моря и указал место перехода через перевал Большого хребта в верховьях Кубани.
— Под Эльбрусом, ваше превосходительство, живет сильное и воинственное племя карачаевцев, цодвластных турецкому султану. Здесь купцы отдыхали. Затем их караван двигался на восток к верховью реки Подкумок и от верховья вниз по течению, не доезжая сорока верст до нашей линии укреплений, сворачивал вправо на реку Малку во владения кабардинских князей. Как признались купцы, они привозили сюда не только оружие, но и мулл своих для подстрекательства горцев против России, против неверных, вторгшихся на священные кавказские земли,— закончил Якоби.
Еще при строительстве оборонительных сооружений на Кубани Александр Васильевич, анализируя расстановку сил, понял, что Турция в будущем может начать захват Кавказа не с юга, прямо в лоб, а с северо-запада, высадив войска на побережье Черного моря в крепостях Сунжук-кале и Анапе. Направив свою армию по северному склону Кавказского хребта, она отрезала бы Кавказ от влияния России, самого сильного для нее противника, и двигаясь на восток, встретила бы сочувствие племен, большей частью находящихся под ее властью, пополнила бы свои ряды за счет прекрасных джигитов.
Потом, в Бахчисарае, он долго размышлял над этим и пришел к выводу, что русским надо возвести от левого берега Кубани в сторону гор, вдоль рек Белой, Лабы и Урупа, малые вспомогательные линии укреплений, которые преградили бы путь турецкой армии. Он составил план и послал в Петербург, но князь Потемкин назвал его «мыльным пузырем».
Теперь, как оказалось, Суворов был прав. Турецкий султан именно с запада протягивает щупальца: от Черного моря до Каспийского, пока пробует проникнуть через перевалы Большого Кавказского хребта.
Глядя на карту, Александр Васильевич напряженно думал, как сорвать планы алчной Порты не только на северных склонах гор, но и на восточных. Как устранить разногласия между горцами и русскими на Азово-Моздокской линии, сделать так, чтобы не лилась кровь тех н других?
Он взял карандаш со стола и уверенно провел на карте четкую линию от крепости Георгиевской на запад, вверх по долине реки Подкумок, к перевалам хребта.
— Навстречу турецким караванам, подвозящим оружие и агентов по сей тропе, надобно выставить русский штык. В долине Подкумка возвести хотя бы две крепости— одну, к примеру, в сорока верстах от Георгиевска, другую в верховьях реки, у Кислого ключа...
И Александр Васильевич поставил на линии два креста, а между ними наметил расположение редутов, постов и пикетов. Такие малые вспомогательные линии, считал Суворов, нужны России не только для того, чтобы преградить путь туркам, доставлявшим оружие горским племенам, или неприятельской армии в случае войны, но и для того, чтобы обжить пустующие земли, наладить хозяйственные и торговые связи с горцами. Без хозяйственного освоения пустующих земель крепости и редуты— ничто...
— Так и напишите в депеше князю: на Подкумке крайне нужна вспомогательная линия. Без нее не будет здесь покоя — турки завозили оружие и подстрекателей и впредь станут поступать так же, военных конфликтов не избежать ни с Кабардой, ни с Чечней, ни с Дагестаном.
Хотя Суворов понимал, что вспомогательные линии — полумера: турецкий султан и персидский шах не отступят от своих замыслов полностью захватить Кавказ, но с этими малыми линиями сражение можно выиграть с наименьшими потерями. Ведь около крепостей и редутов непременно вырастут поселения казаков, отставных солдат, безземельных крестьян, приехавших из России искать счастья в теплом и благодатном крае.
Александр Васильевич верил, что в долинах предгорий русские крестьяне сумеют сеять хлеба, растить сады, разведут скот, проложат дороги. Сюда приедут купцы, ремесленники, появятся лавки, мастерские. Станицы и села начнут превращаться в города. А город, как магнит, притягивает горцев, которые станут продавать скот, свои изделия, а в лавках покупать соль, украшения, предметы домашнего обихода. С миром, доброй улыбкой придут к русским, а не с ненавистью и враждой. А это обстоятельство и станет главным препятствием для распространения турецкого и персидского влияния на Кавказе.