Уже на автобусной остановке до меня доходит, какой жаркий и душный денек выдался. Я вспоминаю, как кто-то сказал, что это первый день фестиваля. Ну что ж, с погодой им повезло. Я сел на низенькую стенку возле автобусной остановки и выставил сушиться на солнце мои мокрые штанины. Затем я увидел, как подъезжает тридцать второй, но даже не пошевелился — такая апатия меня охватила. Затем приехал следующий, и тогда я собрался с силами, взял ублюдка на абордаж, и он понес меня навстречу Солнечному Лейту. «Ну, вот теперь и впрямь самое время завязать», — подумал я, стоя на пороге моей новой квартиры.
Когда наконец мой дружок-говноед Рентой перестанет нести всякую слюнявую чушь мне на ухо? Я наблюдаю на брюках у телки, которая вертится передо мной, отчетливые ВЛТ (видимые линии трусов), и требуется полное сосредоточение моего внимания, чтобы не упустить ни одной детали. Да! Я так хочу и мне это по кайфу! Я гуляю на полную катушку, на полную, бля, катушку! Это один из тех дней, когда гормоны мечутся по моему телу, словно стальные шарики в машине для пинбола, и в голове у меня мелькают звуки и огни, которых никто больше не видит и не слышит.
И что же предлагает нам эта Ренточка в такой чудесный, чисто коллекционный денек? У этого мудилы хватает наглости предложить, чтобы мы отправились назад в его сарай, где разит алкоголем, засохшей спермой и гниющим мусором, который не выбрасывали уже несколько недель, и смотрели мудацкий видик. Задёрнуть шторы, блокировать доступ солнца и собственные альфа-ритмы и смотреть, как он, зажав косяк в пальцах, хихикает, словно дебил, пялясь в ящик? Non, non, и ещё раз non, monsieur Renton[3][Нет, нет. и ещё раз нет, мсье Рентон! (фр.)] — Лоример вовсе не создан для того, чтобы сидеть в темной комнате со всяким сбродом и торчками из Лейта и пыхать шмаль с утра до вечера. «Ведь я был создан, чтобы любить тебя, крош-ка, а ты была создана для меня…»
…жирная сука встала между мной и моим лимончиком с ВЛТ, заслонив своей дебелой жопой вид на её изящную попку. И как ещё она смеет носить леггинсы в обтяжку — знает, сука, какой нежный и требовательный желудок у нашего Лоримера!!!
— Смотри, какая худышка! — саркастически замечаю я.
— Пошёл на хер, блядский сексуальный шовинист! — хамит мне в ответ Ренточка.
Меня так и тянет сделать вид, что я не вижу говнюка в упор. Друзья вообще отнимают море времени. Они все время пытаются сделать из тебя такую же социальную, интеллектуальную и сексуальную посредственность, как они сами. И все же мне придется срезать этого пидора, иначе он подумает, что меня уел.
— То, что ты назвал меня в одной фразе сексуальным шовинистом и блядью, указывает на то, что ты сам имеешь такой же путаный и мудацкий взгляд на этот вопрос, что и большинство людей.
Это задевает козла. Он пытается мямлить что-то бессвязное в жалкой попытке спасти положение. Ренточка — Лоример: счёт ноль один. Мы оба знали, что этим все кончится. Рентой, Рентой, выйди вон…
Норт-Бридж и Саут-Бридж забиты бабьём под завязку. Здесь можно сегодня подцепить ватрушку любого цвета, веры и национальности. Да, блядь, именно так! Пора начинать движения. Две восточные девочки пялятся в карту. Лоример уполномочен заявить — это самое то, что нужно. Пусть Рента, чмо такое, делает все, что хочет, вбил себе в башку всякую американскую дурь.
— Разрешите вам помочь? Куда вы хотите попасть? — спрашиваю я.
Доброе старомодное шотландское гостеприимство, ах, перед этим невозможно устоять, это же Шон Коннери в юности, сам молодой Бонд, поскольку, девочки, он не станет брать вас на понт…
— Мы ищем Королевскую Милю, — отвечает мне холёный голос, в котором звучит несомненный пафосный английский колониальный акцент. Что за маленькая сучка-недотрога. А Лоример ей говорит: «Послушай, тут давно стоит… прекрасная погода…» Разумеется, Ренточка смотрится жалко, словно обвисший член среди всего этого моря мокрощёлок. Иногда мне даже кажется, что этот пидор до сих пор считает, что эрекция нужна для того, чтобы пописать через высокую стену.
— Мы вам покажем дорогу. Вы идете на спектакль?
Ни на одно событие не слетается столько проблядушек, как на фестиваль.
— Да. — И одна из куколок (фарфоровых) вручает нам бумажку, на которой написано: «Брехт „Кавказский меловой круг“ в исполнении Театральной группы Ноттингемекого университета».
Однозначно — сборище усыпанных перхотью писклявых дрочил, которые старательно и бездарно изображают искусство, перед тем как отправиться работать на электростанцию, от которой у всех детей в округе лейкемия, или давать инвестиционные консультации, из-за которых закрываются фабрики и остаются без работы сотни людей. Но прежде всего перестанем ходить вокруг да около и перейдем прямо к делу. Все сучки одинаковы — прикинь, Шон, дружище? (Шон — это мой знакомый старикан, который, как и я, в молодости разносил молоко[4][Шон Коннери в 13 лет действительно бросил школу, чтобы зарабатывать деньги, разнося молоко по эдинбургским квартирам.].) «Да, Лорри, уш в этом ты, пошалуй, не ошибаешшя». Старина Шон и я так походим друг на друга. Оба — коренные эдинбургские ребята, оба бывшие молочники. Я обслуживал только Лейт, в то время как Шон, если спросить любого старого мудилу, доставлял молоко чуть ли не в каждый дом в городе. Закон, полагаю, смотрел в те времена гораздо снисходительнее на детский труд. В чём мы не походим, так это внешне. Тут Лоример бьёт старину Шона по всем статьям.
Тем временем Рента что-то там тараторит про «Отречение Галилея», «Мамашу Кураж», «Ваала» и тому подобное дерьмо. Сучкам, похоже, это нравится. Никогда не надо никого посылать на хер прежде времени. Этот хуесос тоже может чем-то иногда быть полезен. Мир удивителен. «Да, Лорри, чем дольше я шиву, тем меньше верю швоим глазам». И не говори, Шон.
Восточные проблядушки отправляются на свой спектакль, но обещают пропустить вместе с нами по кружке в «Двух дьяконах» после. Но Рента говорит, что не может. Вот те, блин, дела. Он, видите ли, торопится на встречу с гребаной мисс Могадон, блин, Хейзел… так что мне придется в одиночку развлекать обеих куриц… если я, конечно, не прокину их вообще. Я — человек занятой. Делу — время, потехе — час, прикинь, Шон? «Абшолютно, Лорри».
Я стряхиваю с хвоста Ренточку — пусть валит и травит себя наркотой, если ему это по душе. Ну и дружки у меня: Кочерыжка, Гроза Ринга, Бэгби, Мэтти, Томми. Они ЭКСКЛЮЗИВНЫ. Запомните, Э-К-С-К-Л-Ю-3-И-В-Н-Ы. Других таких просто нет. Сыт я по горло неудачниками, слабаками, безработными, торчками из микрорайонов и тому подобной шушерой. Я — динамичный молодой человек с амбициями и очень-очень-очень пробивной…
«…социалисты думают о вас, товарищи, обо всем вашем классе, профсоюзе и обществе в целом». Забейте это все себе в жопу. «Консерваторы думают о вашем работодателе, вашей стране, вашей семье». А это забейте ещё глубже. Все очень просто: есмь только я, я, я, гребаный Я, Лоример Дэйвид Уильямсон, номер первый и, бля, последний, против всего мира, и мочилово предстоит серьёзное, потому что противник мухлюет. «Это просто, так просто, так просто…» Пошли они все на хер. «Я восхищен твоим яроштным индивидуалижмом, Лорри. Ты ужашно похож на меня в молодошти». Рад, что ты это заметил, Шон. Впрочем, многие высказывали подобное же мнение.
Ни фига себе!.. Какой-то прыщеватый пидор вырядился в шарф с цветами «Хартс»[5][Разговорное от «Харт оф Мидлотиан» — эдинбургский футбольный клуб, вечный соперник «Хибз».]… да, эти ублюдки чувствуют себя здесь сегодня как дома. Только посмотрите на него: он прекрасно знает, как вызывающе выглядит.
Я скорее бы вынес, если бы моя сестра пошла работать в бордель, чем если бы мой брат надел такой шарф, и блядью буду, если это не так… Вот те на, ещё одна обалденная клюшка впереди… туристка, рюкзак за плечами, загорелая… трах-тибидох-трах-тибидох… Чёрт, опять сорвалось.