И сейчас же Степа заторопился: «Делов, делов охапка!» — упорхнул и был таков.
— Знаешь, Клавдюша, меня страшно тянет к этим людям за Серпуховской…
Мы с Клавдией назначили друг другу свидание к концу дня, после моего похода за Серпуховскую заставу, чтобы затем отправиться вместе по новым связям. Она ждала сегодня приезда отца из Петербурга. Иван Матвеевич уехал хлопотать в правительственных кругах о каком-то большом ирригационном начинании.
На улицах становилось все многолюднее. Праздник шумел, нарастая, разливаясь шире и шире.
Навстречу попался «адвокатишка», затараторил с места в карьер:
— Ах, Лука Павлович, Лука Павлович, и везенье же вам, прямо счастье плывет в руки! Знаменитое дело можете сделать с Коноплиными, знакомство через них со всей Москвой приобретете, везде они сейчас вхожи, везде открыты им двери. Ну, и вознаграждение, конечно, положат министерское. Шутка ли сказать: секретарь Валерьяна и Ксении Коноплиных! Уж не будете больше жить в такой комнатушке, как у меня теперь. Хе… хе… хе… Кланяться-то не перестанете тогда таким грешным, аки аз? Знаю, три пальчика будете нам протягивать! А кстати, уж у вас с хозяйкой обговорено?
— Ошибка.
— Как это ошибка? Из собственных сахарных уст Ксении Георгиевны вчера слышал, тотчас же после вашего ухода. Мне уж заказано письмецо деловое вам сочинить на этот предмет. Да и ушли-то вы, говорит хозяйка, по ее поручениям…
— Ошибка.
— Не поверю. Ксения Георгиевна не терпит, чтобы ей перечили. Не захотите, так заставит.
— А скажите, как спалось вам нынче? Никто не беспокоил? — меня подмывало узнать, не было ли обыска в квартире, не донесла ли Ксения.
— Я что-то не понимаю вашего вопроса.
— Ну, как у вас ночь прошла?
Адвокат хитро рассмеялся:
— Плутишкой изволите быть, дражайший Лука Павлович. Кутнули, наверное, с зачинаньицем нового дельца… ночевать-то не соблаговолили явиться, а над нами, грешными, мирно почивавшими в своей постели, подшучиваете. Ну что ж, откровенен буду: завидую! Завидую вам от всей души, но и без злобы… Я бы, например, это чертово адвокатство променял бы на ваше секретарство сию же минуту, потому дорога открывается в самое что ни на есть общество миллионных воротил и заправил… Этак годика через два, глядишь, появится у вас и собственный особнячок, и выезд, а там попадете компаньоном в какое-нибудь тепленькое торгово-промышленное заведение… Да что говорить: дорога, дорога в манящую даль!
Очевидно, Ксения еще не бросила мысли «нанять» меня в свои услужающие и потому, конечно, не торопится доносить. Следовательно, могу без риска зайти и забрать свое «имущество».
Я шагал по направлению к дому, обдумывая предстоящую встречу на спальнях за Серпуховской заставой. И вдруг слышу за собою шаги. Чья-то рука мягко берет меня под локоть.
Оглядываюсь: Клавдия.
— Насилу тебя догнала, Павлуша! Сегодня такой веселый, такой чудесный весенний день! Давай немножко пройдемся, посмотрим на толпу, на детей. Мне так хочется побыть с тобой! Я готова сейчас купить свистульку и свистеть, запустить шар под самое небо, закинуть голову вверх и глядеть, как он поднимается выше, выше и где-то там, под самым солнцем, разрывается, наверное, от восторга! В самом деле, там такой простор, такая голубизна, такая прозрачность… Будь я на месте шара, я бы сделала так же.
— То есть лопнула бы?
— Ну да, от восторга!.. А ты, наверное, сейчас забранишь меня за излишнюю восторженность?
— Ну, разумеется, да еще как!
Мы повернули к Красной площади. Толпа все густела. Звонче становился звенящий гам детских голосов и дребезжание колес по мостовой. Пенье труб, свист, людской смех, говор сливались в одно сплошное, висящее над толпою, переливчатое и прыгающее то вверх, то вниз праздничное пестрое гуденье.
У Исторического музея по скату от Иверских ворот вдоль тротуара неслись мутные потоки, увлекая за собою гремящие жестянки, подпрыгивающие палки и прочую веселую чепуху… Мальчишки вились но обеим сторонам потока, подбадривая криками его безостановочный, бешеный бег:
С большим трудом мы протискались в Верхние торговые ряды. Нижняя галерея, боковые балконы, протянувшиеся во всю длину здания, были усеяны людьми. И всюду разноцветные бумажные ленты, кружева, искусственные цветы, детские шары, вихри метели из конфетти и с балкона на балкон перебросы змеевидного серпантина. Здесь, в спертой духоте, еще пронзительнее верещат свистульки, дудки, «тещины языки» и выкрики продавцов: