Трое одноногих, упитанных увальня, резко отличающихся от остальной, ходячей за ветром братии, тут же меня меня берут в кольцо. Я пытаюсь им объяснить, что я их брат по несчастью. Тоже природой обиженный, говорить не умею, все дела. — Но они немного послушав моё му-му, и снова посмотрев на принца с дедом, бросаются в атаку.
Ну, как бросаются. Прыгают на одой ноге, попутно стараясь отбить мне башку.
Я снова пригибаюсь. Палки с кулаками свистят, эти машут...
Кому бы рассказал, ни в жизнь бы не поверили! У виска бы покрутили. Как там в законе написано. Нельзя бить детей и инвалидов, кроме их группового нападения. А если я сам ребёнок? Мне, можно инвалидов?
И тут мне прилетело. Я перекатился и навел резкость.
«Ну ладно, мельницы одноногие. — я немного отбежал и дождавшись пока они выстроятся практически в одну линию, двинул в свой последний и решительный бой! Как следует разогнав свое тело, я пригнул, выставив вперёд одну ногу и прямо в полёте крича, — К-и-я! — всё как учили!»
Эх... Всё же боевой клич в этом ударе ногой, имел решающие значение. Иначе я не совсем понимаю, почему эти инвалиды меня не испугались и не попадали замертво. А расступившись, стукнули своей палкой мне по по затылку, выключив заодно и свет.
Правда, одного я точно завалил! Я отчётливо помнил, как влетаю ему пяткой в кадык. Хотя целился в грудь... Не рассчитал видимо, поправку на возраст и вес.
А паренёк то мой, не такой уж и убогий оказался! Нет, против отца моего, я явно не боец. Да он и сам бы тут всех, одной левой по раскидывал. Я только сейчас начал понимать что Мартин, — бугай ещё тот. И первые впечатления меня, не совсем обманули. Да и бабуля теперь, наверняка довольная осталась. Ведь пять буханок хлеба, вместо трёх заказанных, за сегодня добыл... А это, почти на 70 процентов больше плана, как ни крути! Надо будет стаканчик молока, как премию попросить... Или нет. Сестре тогда, точно ничего не останется...
***
Открыв глаза, я не поверил и снова закрыл. Нет, на этот раз, я точно не промахнулся, и попал не в грязное, вонючее средневековье, — а в рай.
Иначе как объяснить то, где я сейчас нахожусь... А вот не буду глаза открывать! Не хочу!
На голову потекло теплое, невероятно приятное, после весенней слякоти, блаженство...
— Ну всё, вставай. Пора тебе уже! — Послышался сверху, грубоватый женский голос. — Господа ждать не любят.
— Нет, ну что за день-то такой! Поспать не дали! Поесть, — не дали! Всё этот противный, соседский дед сожрал. И ещё чуть снова не прибили! А теперь и из рая выгоняют! За что?!
— Чего мычишь? Вылазить не хочешь? Я тебя понимаю... Сама бы залезла и сидела. Но низзя. Не положено.
Я вздохнул и открыл глаза. Предо мной стоял, не просто ангел. А довольно-таки упитанный ангел в чепчике и фартуке. И чего она жалуется? Судя по фигуре, кормят её тут, очень не плохо.
Я снова вздохнул и вылез с тёплой, деревянной ванны. Тетя меня обтёрла. И начала одевать. Но не в моё хламьё, а в довольно-таки приличную одёжку! И главное, — чистую! И туфли с длинненькими носочками, подогнала.
Я посмотрел в стоящее в этой комнате, небольшое зеркало.
— Мама дорогая! Да я, ещё совсем дитя! — На меня вылупился вполне симпатичный, худющий подросток. — Так, нужно срочно нарастить мышечную массу. А то этот скелет, скоро рассыплется! Правда до тех инвалидов, что обитали возле церкви, мне было далеко. Всё-таки моя семейка, меня не совсем, голодом морила. Как говорится, — всё познаётся в сравнении.
— Идём красавец. Велено тебя, за стол усадить!
Мы вышли в темный, каменный коридор, и пройдя пару таких же запутанных туннелей, всё же подошли к деревянной двери. За которой дудела и бренчала, странная какофония, довольно неприятных звуков. Назвать это музыкой, язык не поворачивался.
Тётя толкнула тяжёлые двери, и взяв меня за руку, повела к огромному столу. Зайдя во внутрь, я честно говоря, немного прифигел.
Огромный зал с п-образным столом, застеленный красной тканью, за которым бухали и жрали, человек 300 наверное. Был завален, всякой-разной снедью! Чего там только не было! И поросята, и утята, и даже, что-то вроде собак было. Но я в этом, не совсем уверен. Потому как всё это, до трещин в сальной коже, вместе с головой и ногами было обжарено, и целиком на стол положено. И лишь немного, украшено печёными яблоками.
В центре этого сабантуя, сидел очень строгий на вид дядька с короной. Рядом его Королева, и уже знакомая мне принцесса, со своим женихом.
Посреди зала плясали мужики в трико и издавали эти самые, противные звуки. У меня даже уши заболели. Я вообще заметил, что видимо из-за потери речи, у меня как-то уж очень сильно, обострился слух.