Вокруг воцарилась, мёртвая тишина.
— Мари, дорогая, дай гостям поесть. И сама присаживайся. — спокойным, но не терпящим возражения тоном, проговорил хозяин дома.
Закончив с едой в виде хлеба на дне тарелки, и какой-то совершенно несъедобной бобовой бурды. Я сидел закумаренный и смаковал очень странную на вкус наливку. Мне и сеструхе тоже налитую, по случаю моего второго дня рождения. И вдруг, после почти получасовой паузы, гости снова разговорились.
— Сил больше никаких нет! Сколько этого изверга, терпеть-то можно! — сокрушалась наша Баба. — Двойной налог за землю плати! Внуков в рекруты забрал! А батьке-то, кто помогать будет?
— Так вы же, за землю не платите! — возмутился её причитаниям, дед.
— Как не платим! А свиней этих кормить, да убирать за ними! В двор зайти нельзя, вонь такая. Это не платите? Одна коза-кормилица, только и осталась!
— Ну так, не платите же! — стоял на своём дед. А по убирать, да покормить, и подкидыш может. Или ему некогда? Всё свою мамку-негодяйку ищет!
Все подозрительно угрюмо, посмотрели на посоловевшего меня.
— Ребята, а я то тут при чём! Я сам не люблю, если кто от работы отлынивает! Да я только сегодня и узнал, как меня зовут-то вообще! — вполне справедливо промычав, возмутился я необоснованному наезду.
— Он только мычать и умеет! Писать бы уже научился, что-ли! — дал мне вполне дельный совет, пьяненький дед. — А всё потому что жалеете вы его! Мартин — то, Мартин — это... Что это за мужик-то такой, что жену, и тем более сына, не может в руках держать! Тьфу, — тряпка!
— Это ты по себе, дед, судишь? — спросил вдруг появившийся за спиной, мой названый папаша. Отнёсший уснувшую за столом девочку на лавку.
— А хоть бы и по себе! — совсем распоясался гость. — Тебе что жена твоя не скажет, ты то бегом и делаешь. А ты слышал, чтобы баба моя, меня хоть раз за сегодня перебила? Нет? Вот! Где их сук, держать нужно! — дед выставил вперёд, свой, приличных размеров кулак.
— Это кого ты тут, суками назвал? А старый? Может мать мою, или дочь? Или хозяйку?
— Всех! Все бабы — суки! А ты... — дед ткнул в него пальцем, — вот же, старый хрен! Забыл как слово-то, называется... Ну, ты понял!
— Нет, не понял? Говоришь, — так договаривай! Ты же официально, гость. Чего тебе боятся? Вся улица слышала, что тебя пригласили.
— А вот и скажу! Тряпка ты обоссаная! А не мужик. Был бы мужик, взял бы этого непутёвого молчуна за ухо, пинком, да об дверной косяк! А потом ещё пару раз по его мычащей морде заехал! Да так, что-бы он и не сразу понял, где находится-то! — выпалил, аж закашлялся дед. — А не облизывал бы его, как пряник! Я что думаешь, не помню как ты с ним возился! По врачам таскал, по бабкам-ведьмам, этим! Вместо того, чтобы отдать с потрохами в служки, а на те деньги в гильдию вступить, да жить припеваючи! Ты с ним, больше чем с родными сюсюкался! А в благодарность, это му-мукало даже у свиней не убирает. Мне всё-ё! Твоя мать рассказывает! Вот, всё-же зря ты нам тогда помешал! Придушили бы гадёныша, — спасибо бы сейчас сказал!
Мартин опустил глаза.
— Сын, прости меня за сегодняшнее. Ладно? Просто я не знаю, как тебе объяснить-то... Но не найдёшь ты ее... Не надо тебе туда ходить... Я тебя понимаю, — она твоя мать. Но и мы тоже, — твои родители. Да, у нас нет денег даже на кусок мяса. Но мы с мамой стараемся... Ты же видишь, времена какие тяжёлые... Прощаешь?
Я почти протрезвел. Молодой, явно не окрепший организм, с трудом поборов дедову наливку, всё-же встал и одобрительно кивнул. И я снова протянул отцу руку. Он же в ответ, обошёл стол, прижал меня к себе, и потрепав непослушную шевелюру, крепко обнял. К нам присоединилась и Мари.
И этот прекрасный момент, обгадил, всё тот же дед...
— Тьфу! Вы ещё в задницу, паршивца поцелуйте! Тряпка, она тряпка и есть... — договорить дедуля не успел.
Я с двух шагов перепрыгнул стол, и оттолкнувшись от него руками, в полёте, всем телом с двух ног, заехал деду прямо в его вонючий рот. Того, — как ветром сдуло. И он тут же грохнулся на пол, потеряв сознание.
Его жена ошарашено глядя то на меня, то на деда, вдруг подошла к старому, и начала лупить его ногой по старых рёбрах, приговаривая:
— Сука, значит! Вот тебе, старый хрыч, за мою искалеченную жизнь! — Мари с Мартином, еле её оттянули от дедугана. Дальнейшее, я помнил смутно. Деда посадили за стол, дав в руку кружку с наливкой, куда баба Лайла, предварительно смачно плюнула. Мы же с моим новым батей, выпили остаток необычной на вкус наливки, и я мирно задремал на лавке...