Он поднял руку, чтобы постучать, и его наставник произнес:
— Входи.
Дакми заговорил, не поднимая глаз.
— Я пока занят. Присаживайся, а я скоро подойду.
Кантор вздохнул с облегчением.
— Я не буду тебя беспокоить. Я могу подождать снаружи.
— Сядь.
Кантор занял кресло, расположенное на другом конце комнаты. Он подложил под бедра ладони и пожелал, чтобы в его голове появились факты, необходимые для прохождения теста.
Близость пишущих инструментов сказывалась. Он медленно и глубоко вздохнул, чтобы противостоять панике, появившейся в его горле. Дискомфорт усилился. У Дакми должно быть находились примерно сто карандашей и ручек на этом столе.
Он закрыл глаза и представил изображения дома с Ахмой. На картинке были изображены каждое дерево, каждый большой камень и каждое бревно в стенах. Он сконцентрировался на запахе ее испеченного хлеба и тушеного мяса, которое она варила в очаге, и запахе мокрой собаки. Том любил прыгать в озеро и плавать, а затем возвращаться домой, чтобы высохнуть около огня.
Сцена исчезала. Его кожа покалывала от ощущения близости с карандашами и ручками, которые слишком привлекали внимания. Он понял, что вытащил руки из-под бедер и положил их на колени. Он сжал их в кулаки, и от напряжения его мышцы заболели. Он действительно не мог больше оставаться в этой комнате.
Он встал. Дакми тоже поднялся из-за своего столом, глядя на Кантора.
Кантор попытался заговорить. Его голос пропал, и он попытался снова.
— Мне нужно выйти.
Дакми торжественно кивнул и указал на двойные стеклянные двери, ведущие на веранду.
— Мы поговорим там.
Кантор побежал к дверям. Он распахнул их и помчался по широкой поверхности, сделанной из каменных блоков, не останавливаясь, пока не наткнулся на балюстраду на внешнем крае. Смутившись, он решил проконтролировать дыхание. Дакми слишком быстро оказался рядом, он уперся бедром в каменные перила и посмотрел на лицо Кантора.
— Итак, — произнес Кантор, стараясь чтобы это прозвучало нормально, — ты закончил то, чем был занят?
— Да, — Дакми положил руку на плечо Кантора. — Я заказал для тебя питье. Это поможет тебе восстановиться.
Кантор повернулся, чтобы посмотреть на него. Вместо обычно строгого выражения на лице, его наставник Дакми сейчас выглядел обеспокоенным и сострадательным, так выглядит целитель у постели больного.
— То, чем я занимался, дало мне понять, что вызывает у тебя такие страдания. И да, теперь я знаю.
Кантор стиснул зубы.
— Глупый страх.
— Страх возникает, потому что никто не понимает, что происходит, когда ты оказываешься рядом с карандашами.
— А ты понимаешь?
Дакми кивнул с уверенной улыбкой, сделавшей выражение его лица мягче.
— Вот твой напиток.
Он указал на слугу, который нес поднос, затем взял и предложил высокий стакан с пузырящейся прозрачной жидкостью Кантору.
Кантор взял стакан и немного отпил, наблюдая, как слуга уходит.
— Напиток хорош, — прокомментировал парень после того, как мужчина вернулся в дом.
— Да, и он успокоит твои нервы. Давай присядим.
Несколько столов и стульев придавали нужный комфорт. Посвященные часто учились здесь, и иногда обедали на улице.
Дакми терпеливо ждал, пока Кантор медленно допьет и тем самым восстановит самообладание. Когда стакан опустел, Кантор поставил его на стол, сложил руки на коленях и повернулся, чтобы сосредоточиться на наставнике. Он надеялся, что исцеление этого человека коснется его, и он избавится от этой раздражающей реакции.
— Что это? — спросил он.
— Подарок. Письменные принадлежности… ну, из-за отсутствия лучших условий они шепчут тебе.
Кантор вздрогнул. Это было безрассудно. Он никогда не слышал никаких слов от карандаша. Ни одна ручка никогда не разговаривала с ним.
Дакми поднял руку, чтобы оборвать возражения.
— Ты не научился слушать, поэтому не слышишь, что они говорят. Ты был измучен этим чувством и делал все возможное, чтобы блокировать их влияние, и тем самым невольно продлил свое страдание. — Он кивнул в сторону дома. — Я принесу сюда карандаш и бумагу, и ты сможешь поэкспериментировать со своим подарком. Как только поймешь, то больше не будешь окружен страхом.
36. Шепчущие ручки и свистящие стрелы
Кантор расхаживал туда-сюда, ожидая возвращения Дакми. После двадцатиминутной прогулки он остановился и осмотрел местность. Садовник работал на дальнем краю газона, но Кантор больше никого не заметил. Хорошо. Он не хотел свидетелей этого эксперимента. Часть его стремилась спрятаться в темной комнате в вильте. Но по своему опыту он знал, что столкновение с пишущим инструментами в четырех стенах заставляло его выходить из себя. Быть снаружи было лучшим вариантом.