— Прекрасная картина, Энн! — Аллен смотрел на полотно искренне восхищенным взглядом. — Я рад, что она украсит мою коллекцию!
— Спасибо, господин Аллен, — ответила Энн, не отрываясь от работы, но Даниэль уже повернулся ко мне.
— Итак, вы уже потратили некоторое время на осмотр моей субреальности, и теперь я могу рассказать вам и о предмете моих исследований. — Аллен сделал небольшую паузу. — Я изучаю такой непростой предмет, как человеческие эмоции.
— Эмоции? — переспросил я.
— Именно. Нигде они не проявляются так ярко, как здесь, в мире, где можно испытать всё без риска для жизни.
— Да, я уже заметил, что удар о воду со сверхзвуковой скоростью меня не убил, да и пробыть полчаса под водой и не захлебнуться мне тоже удалось. Как я понимаю, реалы бессмертны в нейронете?
— Я не знаю законы нейронета настолько хорошо, — Даниэль развел руками, — Но всё указывает на то, что субреальность не может причинить вред своему создателю. Инстинкт самосохранения корректирует ее, даже если мы сознательно создаем опасности.
— Инстинкт самосохранения? То есть, субреальность не является результатом одного лишь сознательного творчества?
— Именно так! — Даниэль поднял палец вверх. — Субреальность создается в равной степени как сознанием, так и подсознанием, и этим особенно интересна. Вы не могли погибнуть, утонув в море, но вы ведь не знали об этом? И ваши инстинкты подталкивали вас сопротивляться, барахтаться в воде, пытаться выплыть, верно? И ваши эмоции при этом — страх, чувство опасности и неизбежной гибели — они были вполне реальны!
Я даже вздрогнул, когда вспомнил об этом.
— Да, все верно. Когда вода хлынула в легкие, я подумал, что мне конец. Вся жизнь пронеслась перед глазами. Но я быстро успокоился, когда понял, что могу дышать под водой, и страх перед смертью вскоре сменился тревогой о том, что всё отведенное мне время я проведу на дне морском.
— А потом вы увидели мой аппарат, и тревога сменилась удивлением и радостью. Ведь я, можно сказать, вас спас. Верно? — мне показалось, или он подмигнул мне?
Я кивнул. Именно так всё и было. Как будто Даниэль следил за мной с момента падения в воду. Словно прочитав мои мысли, он продолжил:
— Коснувшись воды, вы попали в мою субреальность. Я немедленно узнал о вашем появлении, и наблюдал всё, что происходило с вами. Эмоции реалов куда интереснее эмоций придумков, и потому я подробно записывал всё, что с вами происходило. Когда вы начали терять надежду, пришло время вас вытаскивать и приветствовать у меня на борту!
— Теперь мне многое стало ясно. Вот только не понял про «эмоции придумков»… Разве они могут испытывать эмоции?
— Конечно! — Даниэль широко улыбнулся. — Как я уже говорил, все придумки живут своей самостоятельной жизнью после того, как воображение реала создало их. И они имеют собственные мысли, желания, эмоции… Всё как у людей!
Я не заметил, как мы покинули галерею и оказались в отсеке для пассажиров. Даниэль остановился у входа в одну из кают.
— Я с радостью продолжу знакомить вас с особенностями субреальностей завтра, но сейчас я вижу, что вам пора поспать. Сознание нуждается здесь в отдыхе куда больше, чем в объективной реальности. В каюте вы найдете все необходимое, что бы ни пришло вам в голову. Если вы пожелаете, Энн я поселю отдельно.
— Нет, спасибо. Я как-то уже успел привыкнуть к ней.
— Как вам угодно!
Попрощавшись с Даниэлем, я вошел в каюту и остался с роботом наедине.
— Господин Ник, могу я задать вам вопрос? — спросила Энн, когда дверь каюты закрылась за нами.
— Конечно. Что ты хочешь узнать?
— Я не поняла предмета исследований господина Аллена. Он сказал, что исследует эмоции. В моей памяти слишком мало информации по этому явлению. Что оно значит?
Слова Энн удивили меня. Разве робот-художник, который создает столь яркие, реалистичные и одновременно фантастические картины, не имеет эмоционального модуля? Я задал этот вопрос роботу. Энн думала шесть секунд, после чего ответила:
— Я не знаю, что такое «эмоциональный модуль», такой подсистемы нет в моей комплектации. Также я не вижу сложности в том, чтобы создавать эстетически приятные для человека картины. Насколько я понимаю, в основе творчества человека лежат эти самые «эмоции», о которых вы говорили. В основе же моего творчества лежит математика. Описать математически эстетику человека не так сложно, как вы считаете. Мои картины — результат математического расчета, который дает на выходе именно те формы и образы, которые человек воспринимает, как эстетически привлекательные.