Это никак не могло ему понравиться. Ферл Халиус не слыл дураком в отряде, не собирался быть им и сейчас. Из разговоров с вельможей он выяснил, что того зовут барон Кироф. Барон утверждал, что не знает, почему его упрятали в тюрьму. Уверял, что невиновен и предан Халидору. То, что он бросал слова на ветер, общаясь с простым солдатом, говорило Ферлу, что Кироф умом не блещет.
Нарушив приказ, Ферл незаметно смылся и выяснил: все считают, что барон Кироф убит, а славный халидорский герцог, Тенсер Варгун, гниет в Утробе за убийство сенарийского аристократа. Который, однако, живет и здравствует.
Вот тогда-то Ферл и понял, что его подставили. Воображение отказывалось рисовать картинку, в которой для него все кончается добром. Зачем назначать человека без отряда? Потому что можно убить, никто и не заметит. Придет время, и барона Кирофа либо отпустят, либо убьют. Раз живой, когда считается мертвым, значит, зачем-то еще нужен. Других причин нет. А Ферл? Ферл будет только доказательством лжи вюрдмайстеров.
Эх, надо было возвращаться в Халидор. Ему предлагали работу — стеречь быков вещевого обоза. И ведь почти согласился. Теперь, наверное, уже ехал бы по дороге в свой клан. Однако всех, кто сопровождал сокровища в Халидор, тщательно обыскивали, что означало потерю драгоценного меча. И он остался, уверенный, что сможет еще подкопить, пока город грабят. Болван.
— Я должен тебя убить, — сказал Ферл. — Убить им всем назло.
Толстяк побледнел. Он был уверен, что Ферл не шутит.
— Послушай, окорок, — продолжил Ферл, — если бы вюрдмайстеры тебе сказали: будешь жить, если соврешь, кто тебя похитил. Соврал бы?
— Что за глупые вопросы? — ответил барон Кироф.
Выходит, знали, что Кироф подыграет.
— Ты же смелый. Правда, окорок?
— Что за слово? — отозвался барон. — Не могу понять акцента. Почему вы настойчиво говорите мне «сорок»?
— Окорок. О-ко-рок!
— Мне не сорок. Мне тридцать шесть.
Ферл резко сунул руку между прутьями решетки, ухватил жировую складку и сжал ее со всей силы. Глаза барона стали круглыми, он взвизгнул и попытался вырваться, однако Ферл держал его крепко, прижимая к прутьям.
— Окорок! Окорок!
Другой рукой Ферл схватил Кирофа за обвислую щеку. Сжал. Барон затрепыхался, пытаясь отбиться, но был слишком слаб. Он взвыл.
— Окорок! — снова крикнул Ферл в лицо барону. Затем отпустил.
Кироф упал на кровать, потер щеку и жировую складку. В его глазах туманом стояли слезы.
— Окорок? — вымолвил он уязвленно.
Хорошо, что у Ферла под рукой не было копья.
— Поднимай свой толстый зад, — бросил он. — Мы уходим.
13
Кайлар прыгал с крыши на крышу, пролетал над миром внизу, просто двигался, и сердце наполнялось радостью. Дома Сенарии строились либо в кьюрском стиле, из смеси бамбука и рисовой соломы, с крутыми глиняными крышами, либо из красного кирпича, дерева и тростника. Не очень-то попрыгаешь с крыши на крышу. Здесь, за сотни миль от рисовых плантаций, зимы бесснежные и все крыши плоские, целиком из глины, с крепкими деревянными подпорками. Для человека с талантами Кайлара одно удовольствие.
Кайлар наслаждался — силой мышц, вкусом ночного воздуха и тайной энергией, позволявшей тенью двигаться сквозь ночь. Все как надо. Ничего нет удобней серых одежд мокрушника. Сшитые лучшим портным Сенарии, мастером Пиккуном, они двигались вместе с ним. Крапчатые цвета размывали силуэт — даже человека без таланта нелегко заметить.
Кайлар отбежал к краю здания, задержался. Повертел шеей, размял спину. До крыши склада футов двадцать, не меньше. Он выдохнул и рванулся вперед, крыша поскрипывала под ногами. Прыжок — и ноги продолжали работать, словно Кайлар бежал по воздуху, над переулком. Он перескочил на крышу склада легко, с запасом в шесть футов.
Кайлар промчался к стене, туда, где крыша поднималась к надстройке, третьему этажу. Прыгнуть и ухватиться за край? Слишком высоко. Вместо этого он побежал вверх по стене, насколько возможно, и прыгнул. Потянулся к выступающей кровельной балке и промахнулся. Пальцы оказались ниже на полфута.