Он хорошо помнил жизнь до заключения контракта с Цербером. И те восьмидесятые годы, когда работал водителем грузовика, и когда проснулся миллиардером. Но, вот промежуток тот был ему хоть и знаком, но, как словно, не из его собственной жизни. Хотя он был.
Между прошлым и настоящим. И он помнил его. Он жил в нем. Девяностые годы, что пронеслись, словно в коматозном паралитическом сне смертельно больного, которые, преследовали его Виктора теперь и в настоящем.
Этакое Де-Жа-Вю.
Но, откуда у него такая странная память? Странное Де-Жа-Вю, как говорят обычно французы, когда что-то происходит знакомое или повторяется. Здесь что-то было вообще запредельное. Странная жизнь, которой у него возможно и не было. Но, он ее почему-то помнил. Он ее проживал. И все помнил до мелочей. И она его вывела в миллиардеры. В того, кем он теперь стал.
Он помнил, как занимался переделом и рейдерным захватом предприятий.
Помнил девяностые в которых участвовал. И их помнил как, какой-то странный кошмарный сон, и как у него была своя банда. И первый свой заработанный миллион. Это он помнил после той ночи проведенной с демоном Цербером. Когда это все мелькало как в том детском калейдоскопе в его голове. И эта теперешняя его жизнь, взаимно завязана на то, что ему сейчас почему-то показалось странным вдруг сном о прошлом в криогенной морозильной камере, какого-то звездного корабля.
Цербер, он, или она, была всю ночь вместе с ним, и всю ночь они оба не слазили друг с друга, но, он это плохо, как-то помнил.
Обрывками и все во сне. Он помнил трясущиеся голые четвертого размера в лицо ему тычущиеся торчащими возбужденными черными сосками женские титьки и страстные жаркие адские поцелуи демона на своих губах. Те ее поцелуи, высасывающие его, словно, всю человеческую мужскую силу. И все остальное. И черные демона, смотрящие сверху на него горящие изнутри ярким мерцающим пламенем прожигающие всего его Ада глаза. Он плохо это все помнил, но Цербер поимел его в самом прямом смысле слова, там тогда на том перекрестке, прежде, чем исчезнуть. Эта черноволосая безумно красивая чернобровая демоническая красотка, совершенно уже вдруг голая, с растрепанными над ним длинными волосами, стеная и извиваясь в разные стороны, прыгала на нем верхом на его торчащем возбужденном мужском детородном члене, и он наслаждался с ней любовью. Это происходило в неком ином измерении, отделенном от этого реального уже мира. Словно он висел в неком черном звездном пространстве. И этот свет от звезд, и тот же свет, что в ее горящих глазах, откуда-то распространялся вокруг Виктора. Словно, он был уже в Аду и горел в пламени того Ада.
Она была на самом деле далеко не скромная кроткая девственница, и буквально заездила его до седьмого пота, но когда он тогда очнулся, то был уже не у себя дома в своей постели. А совершенно в другом месте и был уже миллиардером. Но, он, почему-то помнил, как доплелся ночью до дома из той Овсянки. Вверх до поселка Молодежный, где он тогда еще жил, когда он работал водителем и вел ту, почти нищенскую совершенно одинокую жизнь. Словно, это уже не был он. То есть он, но он другой и уже не совсем реальный. Словно, это было тоже, но когда-то давно.
Он жил тогда там, там, когда-то давно и с самого еще рождения, пока живы были родители своего единственного пожизненного неудачника сына. И вся вот эта о прошлом жизнь, как некий реальный до мельчайших подробностей превратилась в некий глубокий беспробудный и далекий сон, сон, превращенный в некую запредельную уже иную далекую с разницей в десять лет реальность. А эта теперешняя его жизнь, как словно была не его жизнь. Словно, он жил, чьей-то чужой жизнью. Как будто ее отобрали у кого-то другого и отдали ему. Сложилось такое представление, что уже те обе жизни были обе не его теперь жизни.
Словно, он завис, где-то посередине. Где-то, среди тех ярких горящих звезд космоса. В том красном мерцающем свете, что был в черных глазах того демона Ада Цербера.
И все как сон пронеслось, будто перед его памятью, но было это или этого не было, он вообще толком не помнил. Он проснулся сразу миллиардером и сразу в Америке. Он помнил свою жизнь до того чертового контракта и уже теперь после, но тот между ними промежуток… Де-Жа-Вю.