На следующее утро семья генерала Коршунова завтракала. Вероника все время набирала какой-то номер, но телефон сбрасывал вызов.
— Дочка, как тебе Алекс Ландорф? Ты была вчера с ним так любезна на приеме! — обратилась к ней мама.
— Козел! — ответила дочь. — Целый час в душе отмывалась от его противных липких ладоней.
— Зачем же ты тогда была с ним так приветлива? — уже удивился отец.
— Чтобы уговорить этого урода не вредить Питеру! — продолжая набирать номер, бросила Вероника.
— И что? Тебе это удалось? — спросил уже брат.
— Нет, он правда намекал, что если я с ним пересплю, то он может и передумает!
— Что?! Прямо так и сказал?! — нахмурился отец.
— Если бы он прямо так и сказал, я бы коленкой разбила ему его мошонку. Питер меня научил, как это делать! Намекал тонко, но прозрачно! Папа, я набираю телефон Питера, а мне отвечают, что такого номера не существует!
— А зачем ты ему звонишь? — спросил брат, поглядывая на часы.
— Пора помириться. Он достаточно наказан за свою грубость, невежливость и нетактичность. Он, своим упрямством, выставил меня перед всеми гостями самодуркой!
— Мириться? Не поздно ли? — брат, еще раз бросив взгляд на часы, протянул ей письмо.
— Что значит поздно? — удивилась Вероника с опаской взглянув на конверт, — и это что?
— Вчера приходил Питер, когда ты танцевала с этим уродом, и он вас видел.
— Почему мне не сказали, что он приходил?! — закричала сестра.
— Так ты сама запретила его пускать и тебе говорить!
— И что он сказал?
— Сказал, что получил новое назначение и надолго уезжает очень далеко!
— А как же я? — растерянно спросила Вероника, заморгав увлажнившимися ресничками.
— А ты, танцуй с этим уродом дальше, — буркнул брат укоризненно.
Нервно вскрыв конверт, Вероника резко перевернула его, аккурат над пустой тарелкой. С пронзительным звоном, ударилось и запрыгало по тарелке – то самое золотое колечко, что связывало две половинки одного целого. В том числе и их, некогда влюбленные, сердца.
Глава 6
Полет на Тарс занял семь дней, в течении которых, Питер внимательно изучал все доступные материалы о планете: ее историю и текущую обстановку. Периодически, на него накатывала тоска по Веронике, он вспоминал их встречи на квартире ее бабушки, ее нежное юное тело, их взаимные ласки. Но одновременно, он думал о том, что ничего, более серьезного, ему вспомнить нечего. Они не обсуждали свои совместные планы на будущую жизнь. Да, совместное изучение звездных карт о предполагаемом расположении других гиперпространственных туннелей, чтение книг по истории, это было очень интересно. Но это больше напоминало деловое общение двух компаньонов, занятых общим бизнесом.
А с другой стороны, какое семейное будущее они могли обсуждать? Он вспомнил, что Вероника не знакомила его со своими друзьями и подругами. Их совместных фото не было в ее соцсетях. Да, она поставила у себя значок, что она в отношениях, но больше никакой информации не выложила. Когда он осторожно спросил ее об этом, она смутилась и ответила, что не хочет спугнуть их счастье публичностью и ревновать его к своим подружкам — тоже не хочет. О счастье ли она тогда думала или ей было неловко за него, простого незнатного барона, — Питеру сейчас уже было неясно.
И сцена на выпускном вечере для него заиграла совсем другими красками. Почему она хотела, что бы он извинился? После того, как ее саму так унизили. Он понял, что оскорбления предназначались не ей! Ее — члена правящего Имперского дома, не мог оскорбить какой-то герцог. Поэтому, она и не обиделась. Думала о моей карьере? Почему? Боялась, что ее избранник так и останется простым капитаном? И будет потом ее вечным позором, если она станет его женой?
Они совсем не понимали друг друга. У нее с детства было всего в избытке. И всегда будет все. А у него, кроме его чести, не было ничего. Для людей ее круга, унижение от более высокостоящих в иерархии рангов, было само собой разумеющимся, а для него — это было совсем неприемлемо. Самоуважение — это то, что составляло стержень его мировоззрения и основу всей жизни. Но для них, это были пустые слова. И требование Вероники извиниться перед этим уродом, он и она воспринимали совершенно по-разному. Для нее, это был просто полезный логический и прагматический поступок, а для него, крах всей его жизни.