Взял он с собой сыновей — Витольда, Тараса, Доната, — они огромными шестами упирались в дно, переплавляя чарскую трирему к белому замку герцога Кивляка. На плече у каждого был обрез стволом вниз — только еще начавшее входить в моду бандитское оружие лихой поры. Во внешнем виде обреза куда больше решительности, чем в облике обыкновенного охотничьего ружья, обрез резвее и злее, человека с обрезом просто так не отбреешь.
К заводи перед кивляцкой мельницей транспорты с зерном подходили по самой северной трассе, аж от Сынковичей, даже новосадская дорога была кое-где притоплена.
Мельничный правитель устроил через заводь легкий паром и по очереди перетягивал телеги с северного берега на свой, к мельнице, где хмуро, изредка отсмаркиваясь, трудились его плоские, жилистые сыновья. Сам он тоже не гнушался при особом наплыве телег и мешки поворочать, но в основном работал хворостиной, пинком и зуботычиной.
Плавучее чудище пана Порхневича бесшумно появилось в заводи. Как бы речной царь обходит дозором владения. Как назло, в этот момент заело что-то в паромном механизме, и очередная телега зависла на воде метрах в двадцати от берега, так что можно было подумать, что это от испуга перед внезапным крупным гостем.
Причалили.
Донат остался на палубе.
Ромуальд с двумя другими сынами спрыгнули ловко на берег, не замочив сапог. И двинулись в сторону мельницы по бревенчатому настилу.
Кивляк не испугался, он всегда был насквозь зол, нечем ему было пугаться, а вот сыновья стали переглядываться.
— Смотрю, у тебя праца бурлит.
Мельник неопределенно мыкнул.
Витольд, как и было приказано, вошел в мельницу, поднялся на второй этаж, выглянул из окна и крикнул — все, мол, в порядке.
Кивляк на него покосился снизу, только сказать тут было нечего.
Тарас прошелся по плотине, докуда можно было без риска соскользнуть в воду. Сплюнул в медленный поток.
Ромуальд Северинович обернулся к Кивляку и улыбнулся, показывая страшные редкие зубы:
— Ну что, будем грузиться?
По лицу мельника промелькнули медленные молнии, он одновременно ненавидел и соображал — в чем дело? Подошли сыновья, похлопывая большими ладонями по порткам и рубахам, выжидающе глядя. Они были готовы выполнять приказы отца, да только от него не было никаких приказов.
Ромуальд Северинович объяснил: новой власти еще вчера все уплочено. Все, что с трех мельниц кивляцких полагается, годовое. Гминный человек пан Чуткевич выдал ему, Ромуальду, бумагу в том.
— Да, я от себя мешок приложил, который как бы от тебя, в уважение. Мундиры это любят.
Положение было для мельника сложное и, если вдуматься, неприятное: он вообще-то рассматривал случай с переходом власти из Петербурга в Варшаву как возможность скинуть порхневичское ненавистное ярмо или хотя бы ослабить. Приедет чин, провести разговор, не пожадничать — кроме мучицы, были у Кивляка у свай закопаны чугунки с монетами — и прекратить правило, что всякая расплата идет только через Ромуальда. Кто он, в сущности, такой? Царь лесной? Но это в каких бумагах писано?
А он — объехал. Все внес за своего должника.
Как теперь, каким колером и гонором господин мельник наедет в Кореличи или где там теперь контора? Что скажет? Я хочу по новой рассчитаться! Ромуальд небось уж подмазал везде где надо. Да он и сам не скрывает.
— Так я тебе еще и должен? — Кивляк попробовал улыбнуться, лучше бы он этого не делал.
Ромуальд Северинович сделал серьезное лицо и сказал, обращаясь к сыновьям Кивляка:
— Идите, хлопцы, грузите. Только не на левый край, там подмокать будет.
Захар и Иван поглядели на отца, Кивляк кивнул: идите — и дал старшему ключ от амбара.
— А ты покажи, где оно было.
Мельник не сразу понял, о чем речь, особой сообразительностью награжден не был от природы. Потом догадался: Ромуальд хочет посмотреть на место, где он держал дезертиров перед налетом на имение. Медленно развернулся и повел Ромуальда вместе со спустившимися после «инспекции» Витольдом и Тарасом вдоль по берегу ко второй мельнице. При приближении процессии там тоже замерла работа. Батраки перепугались. Пан мельник идет под конвоем трех вооруженных Порхневичей — на расстрел, что ли?
Нет, обошли мельницу, а там камыши, комарье, гнильем несет, тиной.
— Что за место? — удивился Ромуальд.
Кивляк пояснил: когда он сбрасывает со всех плотин воду, тут «глыбко». Но надо пройти еще дальше, за излуку, там еще одна мельница, плохонькая, к ней и подъезд особый. Она простаивает сейчас.