Рядом с высеченным, цепляясь за его голые плечи, матрос в расстегнутом бушлате кричал внадрыв:
— Братцы, да что они с нами делают...
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Не случай же привел меня на «Громобой»...
Я тронул за плечо матроса передо мною.
— Дайте пройти, товарищ.
Оглянулся.
— От военно-революционного комитета.
Лицо его испуганно дернулось, он не стронулся с места. Но сосед, блеснув белыми зубами, радостно нажал плечом в толпу, передо мной, с криком:
— Посторонись, братцы! От военно-революционного комитету оратор!
Толпа стихла. Матросы, оглядываясь, расступались. Через голову смотрели мне навстречу воспаленные, злобные глаза, того — сеченого.
— Оратор? Брось, братцы. Слыхали мы их, ораторов. Крепче моей спины не скажет. Буде, поговорили... Чего еще... У кого морда не бита — выходи, покажись! Не стыдись, говорю, покажись... ежели без нашивок... То-то? А ежели так, нам, битым, с небитыми — разговору нет. Что мы — псы, хвост поджимаем? Покуражились, буде! Вавилов! Примай над броненосцем команду.
— Правильно! — крикнул крепкий звенящий голос. — Ни к чему разговор... Вавилова!
— Вавилов! — взрывом криков откликнулись ряды. Над толпой поднялась бородатая, седая голова боцманмата. Я отступил в сторону: Вавилов — член гарнизонного комитета.
Он снял фуражку, помял ее в руках и накрылся.
— Смирно! — вытягиваясь, руки по швам, крикнул рядом со мной матрос. Глаза, как огни. — Смирно!
Вавилов повел взглядом по рядам.
— Братцы, товарищи... Есть ли подлинно на то ваша воля, чтобы стать нам всем за мирскую правду, за обиду мирскую — до последней крови?
— Есть, — прошелестело по рядам. — Есть. Есть.
— А ежели есть — слушать команду. Не на бунт идем, за право, за свое, вступаемся, по божьему и человеческому закону, как воинской части надлежит.
Он резко выпрямился и сдвинул мохнатые крутые брови.
— Боцмана, свисти к десанту! Комендоры и номера — по орудиям! Катера к спуску! По ротам разверстаться. Малые десантные орудия — на катера!
— А меня куда, Вавилов?
Разомкнувшаяся было на разверстку толпа снова сжалась — на спокойный, привычный, далеко слышный по рейду командирский голос.
Без оружия, с георгиевским белым крестом на кителе, заложив руки за спину, капитан стоял в трех шагах от Вавилова. Офицер и матрос в упор смотрели друг другу в глаза.
— Вам бы уйти, господин командир, — глухо сказал Вавилов. — Мы тут, как в светлый праздник, а с вами... как бы греха на душу кто не взял.
— Уйти? С «Громобоя»? Мне? Ты не первый год плаваешь со мной, Вавилов. Были вместе — и в шторм и в бою. Кто видел, чтобы я сошел в бурю со шканцев? Не со мной так говорить, старина.
Тяжкая тишина над палубой. Они стоят попрежнему глаза в глаза.
— Куда вы собрались?
Боцманмат дрогнул скулами и отвел глаза.
— Драгуны бесчинствуют, — сказал он глухо. — Митюгова избили нагайками в кровь.
Капитан пригнулся и шагнул вперед. Руки за спиной дрогнули, выпрямились, сжались.
— В кровь? Моих матросов? Спасибо, Вавилов!
Он обнял рукой боцманмата и обернулся к толпе.
— Спасибо, братцы!
Толпа колыхнулась и застыла. Ближайший боцман, вытянувшись, ответил негромко, уже накатывая усердьем глаза:
— Рады стараться.
Обнявшая Вавилова рука нажала на плечи: он сошел.
Капитан стоял теперь один над рядами.
— Слушать меня! Вы мое слово знаете. На посадку полка надо три часа: через четыре часа драгун не будет в Кронштадте. Ни одного! Кроме тех, из раз’езда: тем место — в военной тюрьме. Сгною их в арестантских ротах. Если мне откажут, — я первый — слышите, — я первый наведу орудия на город. Командирский катер на воду!
Он приостановился, глубоко вдохнул воздух и чеканно бросил команду:
— Вольно! Разойдись по местам.
Матросы, молча, не глядя друг на друга, расходились. На мостике уже блестели снова золотые погоны вахтенного. Подошли кучкой поодаль стоявшие офицеры.
Кто-то тронул меня сзади за рукав.
— Ходу, братишка! Правым бортом, в башню... Ворочай, пока командир не приметил.
Но он приметил. Бритые губы приоткрылись — опять, как при первой встрече — холодной улыбкой.
Он подошел с офицерами. За собой я слышал быстрые уходящие шаги.
— Вы тоже на берег? Если угодно, я возьму вас на свой катер... Берг, прими командование... Я вернусь часа через два. В штабе, думаю, не будут долго ломаться: в сущности, давно пора сменить драгун свежим полком: они и на самом деле разнуздались.